 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
христианство и нашла свое богатейшее и прекраснейшее выражение в западном
католицизме; с другой стороны — пророческая религия откровения, которая в начале
была сообщена пророками Израиля, достигла своего завершения в Новом Завете и была
обновлена Лютером с немецкой силой и добродетельностью.
Более высоких форм религии, чем эти две — мистика и религия откровения. — история
религии не знает. Будущее развитие религии должно принести дискуссию между ними.
Когда наступит определенное спокойствие во внешнем культурном развитии,
человечество вновь обратится к религиозным проблемам с таким страданием, примеры
которому дали прошедшие столетия. Потом эти два религиозных типа сравняются и
бросят друг другу вызов. Какой из них одержит победу? Несомненно, что в настоящее
время больше шансов имеет мистика. Все души, уставшие от жизни и работы,
потрясенные трагедией человеческой культуры, бросаются в объятия мистики, которая
обещает им покой и блаженство в дали и отрыве от преходящего мира и культуры. Все
эстетические и художественные натуры чувствуют притягательную силу чудесного
очарования и блаженства мистической созерцательности. Но мистика предлагает не
только глубокую, чистую, притягательную религию, но и религию, которой не грозят
трудности философского мышления и историко-кри-тического исследования, в
отличие от библейской религии откровения. Свойственная всей мистике склонность к
пантеизму (Р. Отто предложил для мистического пантеизма удачный термин
«теофанизм»
56
), ее привязанность к метафизике, проникнутой религиозным
переживанием, противоречит критическому философскому мышлению и разрешает
компромиссы, что для библейско-евангелической религии с ее иррациональными и ду-
алистическими особенностями невозможно. Внеисторическая мистика ни в коей мере
не затронута теми необозримыми трудностями и опасностями, которые угрожают
религии откровения
с
о стороны критики Библии, истории религии и догматики.
Мистика могла бы безболезненно перенести растворение исторической личности
Иисуса в мифе о Спасителе, растворение, которое разрушило бы до основания
евангелическую религию; позиция мистики посредством этого растворения стала бы
еще сильнее. Широко распространенная надцерковная мистика возвела мост между
христианством и нехристианскими религиями, и прежде всего религиями спасения
Индии — ведантой, буддизмом и индуистской бхакти-мистикой. Но все эти
несомненные преимущества не могут ввести в заблуждение относительно того, что
более глубокая религиозная истина находится на другой стороне. Конечно, есть у
обоих типов в конечном счете единые корни; оба они, как писал недавно Р. Отто в
ответ на мое разграничение двух типов, есть «два полюса одного и того же отношения
к трансцендентному объекту»
57
. Но оба полюса, как мне кажется, неравноценны.
Библейский религиозный тип, который ни в коем случае не может рассматриваться как
законченная система, но только как все новые и новые возможности развития основно-
го принципа, этот библейский религиозный тип, я думаю, обладает преимуществом и в
этом преимуществе сосредоточена большая жизненная сила и плодотворность.
Глубочайшие религиозные ценности мистической набожности — живое чувство бли-
зости Бога, единение и чистота общения с ним в молитве — свойственны как
библейской пророческой религии, так и мистике. Превосходство первой над второй
состоит в том, что первая по своей сути является религией личности, в то время как
мистика, несомненно, исходит из отрицания как личности, так и мира*****.
Мистическая цель спасения, экстатическое единение есть закат личности в
бесконечном Едином, и путь к этой цели есть бегство от мира, равнодушие к жизни,
культуре, обществу, подавление воли к жизни и здорового духовного мира. Так как
мистика по своей внутренней основе безличностна, она могла найти себе прибежище
даже в католицизме, так как его культ, его закон, его принцип авторитета, его
догматика и теология показывают ту же тенденцию к безличному, которая свойственна
мистике. Напротив, библейская религия откровения решительно утверждает мир и
