 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ной длины. Не будет объективного, вне человека находящегося резонатора — не будет
эха. Подобным же образом дело обстоит и с откликами духовными: вне человека
должна быть среда, переносящая волнение его души, и должно быть Нечто, отклика-
ющееся на них. «Человек создает религию». Можно согласиться с тем, пишет Кюнг,
что это выражение справедливо в том случае, если под религией подразумевать
религиозные представления и формы жизни, то есть человеческие учения, молитвы,
песнопения, обряды, церемонии. Но остается ли оно справедливо, если под религией
подразумевается сущность религии — сам Бог? Человек создает для себя
представление о мире. Но создает ли он тем самым мир? Человек создает для себя свои
представления о Боге, но создает ли он тем самым Бога? Не означает ли это, что из
идеи Бога выводится не Его существование, а Его несуществование — как бы
онтологическое доказательство наоборот? «У нас есть идея о чем-то — значит этого
чего-то нет нигде, кроме как в нашем представлении», — такова здесь логика.
Череда этих вопросов-рассуждений подводит религиозных критиков абсентеизма к
выводу о том, что секулярные концепции сублимативного происхождения религии не в
состоянии дать удовлетворительное объяснение всего круга религиозных феноменов.
Имманентное не может вместить в себя трансцендентного. Но означает ли это, что
трансцендентное не может проявиться в имманентном? Может, отвечают они — и
предлагают повнимательнее присмотреться к миру секулярности. Военные действия
переносятся на территорию противника. Под вопрос ставится сама правомочность его
юрисдикции над его же территорией. Отвергнув попытки фальсифицировать (или, на
языке иной теории, идеологизировать, представить в качестве ложного сознания) себя
как сублимацию земного, религиозная мысль переходит в наступление: а нельзя ли
фальсифицировать самодостаточность абсентеистического секуляризма, истолковав
его как заглушенный призыв трансцендентного? Фактом, ранее совершенно
невозможным, стала борьба за осмысление секуляризации.
Трагедия богооставленности, определившая развитие западной культуры в XX веке и
ставшая важнейшим стимулом новых духовных исканий, оказалась тайной пружиной
многих секуляриза-ционных процессов — человек, попытавшийся жить без Бога, в
конце концов пал перед «богами иными». «Человек ищет, кому поклониться» —
таковы антропологические истоки идолатрии. Война против Бога единого обернулась
тотальной войной вновь обретенных божков между собой и против человека.
«Настоящий, не календарный XX век» (слова А. Ахматовой), начавшийся 1 августа
1914 года, стал растянувшимся на десятилетия закономерным финалом векового
нарастания вседозволенности. Обезбоженный мир оказался миром обесчеловеченным.
«Для вас абсолютной реальностью был Бог, затем — человек. Но человек умер вслед за
Богом», подвел итог Мальро
11
.
Человек умер вслед за богом — в обнаружении этого состоял самый важный вклад
абсентеизма в осознание европейской культурой самой себя. Абсентеизм завершил
свою миссию, теперь нужно было сориентироваться в новом, обезбоженном мире. Вы-
яснив, что «бог умер, но человек не стал от этого атеистом» (Сартр), абсентеизм
полностью раскрыл себя для религиозной критики. К тому же к середине столетия
мысль о том, что секуляризация современного мира не тождественна его атеизации,
стала общепринятой. А раз так — то секуляризация прошла фактически мимо самой
сущности религии, не ликвидировав, но, напротив, лишь растревожив коренящуюся в
самой духовной сущности человека потребность в сакральном. Оказалось, что процесс
секуляризации, в течение веков влиявший на институты и сознание западного
общества, вовсе не влечет за собой полной и постоянной десакра-лизации поведения;
современный человек гораздо менее а-религио-зен, чем провозглашается некоторыми
идеологиями.
Следовал очевидный вывод — религиозные идеи в наше время не отмирают; всякая
