 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
эмигранта продиктовано элементарной ностальгией, и ему кажется, что неприятие и
обличение должны сделаться его экзистенциальным статусом, его «посланием» и его
«миссией». К сожалению, миссия не может стать профессией.
Следует произнести одну «низкую истину» об эмигранте-интеллектуале, обличителе
Запада. За редкими исключениями это человек «не устроившийся», социально не
реализовавшийся на Западе. Ироническая формула эмигрантского бытия — «зелен
виноград», другими словами, сознание эмигранта определяется его бытием.
Имя автора последней формулы хорошо известно в Советском Союзе, оно сделалось
«жупелом» и «металлом». Маркс для русского — враг номер один, исчадие ада. Между
тем этот враг человечества был сам прежде всего — эмигрантом, то есть человеком, на-
ходившимся в состоянии фрустрации, как об этом говорит, к примеру, Британская
энциклопедия. Это наш коллега по несчастью. Самый его «материализм»,
продиктовавший пресловутую формулу, — попытка психологической идентификации
с ненавистным преуспевающим буржуа. Это ведь не Маркс, а этот буржуа был
материалистом. Маркс проповедует материализм по причине собственной
незадавшейся жизни идеалиста, социального мечтателя. Вот так же Ницше говорил,
что у больного нет права на пессимизм. Маркс, по-видимому, знал, что, будь у него
деньги, он не стал бы пророчествовать.
В любом случае это более интересный вариант, чем носталь-гирующее стояние на
камне идеальной истины. В таком экзистенциальном повороте сказалась талантливость
Маркса, его чисто человеческая одаренность, если угодно — известный артистизм.
Творец мифа не может быть бездарным человеком. «Низкая истина», провозглашенная
Марксом, есть, несомненно, реактивное образование, убедительное в чисто
психологическом плане.
И это не мешает ей быть одной из истин. Как ни странно, Маркс подлинен именно на
Западе, а не в стране «победившего социализма», подлинен потому, что он здесь
частичек. Мы и производим его частичную реабилитацию.
В «New Jork Times Magazine» появилась однажды статья Дж. Атласа, посвященная
переориентации американских (даже нью-йоркских) интеллектуалов. Они на глазах
«правеют». Происходит это потому, что общество сумело их институционализировать.
Механизм этой эволюции, конечно же, включение их в «общество потребления».
Способствовали этому два обстоятельства: растворение бывших левых в mass-media и
послевоенный университетский бум, наделивший вчерашних левых идеалистов вполне
приличными заработками в бесчисленных университетах. И тогда они стали замечать
нечто не замечавшееся ранее: к примеру, что «буржуазная» Америка много лучше
небуржуазного СССР. В описываемом случае верность формулы о бытии,
определяющем сознание (даже и не «общественное»), оказалась как нельзя очевиднее.
Урок для «наших»: ведь американские левые в 30-х годах были именно эмигрантами,
хотя бы и «внутренними».
Все это говорится к тому, чтобы «прозу» Маркса противопоставить его
«поэзии», идеалистическому мифу о наконец-то обретенной единой истине. Маркс не
стал на Западе патогенным фактором, потому что воспринимается здесь частично; его
имя ставится, так сказать, в окружение запятых: Конт запятая Маркс запятая Спенсер
— и так далее. Ему не дают здесь красной строки.
12
Русским, чающим религиозного возрождения, необходимо прислушаться к
протестантскому опыту напряженно-личностного переживания религиозно-бытийных
реальностей. В этом отношении Бердяев с его персонализмом более интересен, чем
достаточно (для «отцов-пустынников» все же недостаточно) ортодоксальный о. С.
