Navigation bar
  Print document Start Previous page
 269 of 301 
Next page End  

объединились в сельскохозяйственные коммуны. В начале «коллективизации» или
даже чуть раньше, когда придирки и преследования властей стали невыносимы, эти
коммунары, одновременно с различными сектантами, народом работящим, стали
покидать родные места, переселяясь в поисках спасения — и, разумеется, не без
предварительной санкции Москвы — на девственные земли в глубинах Сибири,
особенно по берегам Томи, почти на краю непролазной тайги... Сделаю сразу же
отступление. Чтобы оценить как следует эпоху в самой ее чрезмерности, поскольку
она-то, воистину без предела, и составляет наш единственный измерительный
ориентир, задумайтесь, к примеру, над следующим: кто из живущих на Западе, даже
среди «понимающих и сочувствующих», способен не то что поверить (а мы сами
смогли бы?), но хотя бы отдаленно или гипотетически вообразить, что кое в каких
деревнях, затерявшихся в непроходимо-дремучей сибирской глуши, крестьяне-ста-
рообрядцы на протяжении десятилетий после 1917 года сумели уберечься от всякой
связи и соприкосновения с вездесущими щупальцами «советской власти», в
неописуемых, поистине героических лишениях сохранив нетронутыми свою
бесцерковную веру, свои нравственные и бытовые устои, свои исконные ремесла и
образ жизни, вплоть до старинной, довольно грубой, зато простой домотканой одежды
и еще более редкостных русских имен, давным-давно позабытых в стране, — и все это
по сию пору, пока совсем в наши дни, лет семь или восемь назад, не открыл их некий
официальный «защитник природы»?.. Такого спасительного уединения, увы, не дано
было нашим мирным, кротким и не менее стоическим толстовцам. В 1931—33 годах их
деревни, уже вполне процветающие, состояли под неусыпным надзором, находясь по
соседству, километров за двадцать, с почти новым, охваченным бурной стройкой,
возводимым безрадостными усилиями заключенных городе, бывшем поселке
Кузнецке, который нарекли при вторичном рождении Новокузнецком, затем к вящей
славе торжественно перекрестили в Сталинск и в котором царило сперва деревянное и
незамысловатое, а впоследствии, как полагается, каменное и величественное здание
ГПУ—НКВД. Оттуда-то, от местного начальника и всесильного заправилы Попова,
которого невзирая на его усердие ликвидировали без церемоний пятилетку спустя, и
исходили самые подлые и болезненные удары, достававшиеся, в частности, коммуне
«Всеобщее братство». Всеобщее? Об этом трудно судить; но в коммуне братство
чувствовало себя неплохо. Коллективистский и даже коммунистический идеал
осуществлялся здесь сам собой, почти невзначай, и командующие власти, казалось бы,
должны были этому только радоваться, тем более что в отношении поставок хлеба, их
запланированной безотказности прожорливое или, лучше сказать, ненасытное, а то и
вовсе опустошительное государство могло, как выяснилось, положиться спокойно на
этих довольных совместной жизнью и близостью к земле людей. Преткновение,
впрочем, заключалось в том, что объединила их совокупность общих, у Толстого заим-
ствованных идей, в том числе непреклонное, без компромиссов, хотя и без малейшего
вызова, неприятие любого государства, построенного на насилии. И потому не только
не соглашались они, убежденные вегетарианцы, убивать скот и участвовать в
мясозаготовках, но, избегая всячески, лишь бы оставили их в покое, проявлений
открытой враждебности к большевистскому «строю», также и не признавали у себя
никакого управления, кроме собственного, не хотели для своих детей никакой школы,
кроме ими же созданной, с учителями, разделявшими полностью их убеждения и
повседневный быт, не голосовали во время «государственных выборов», не
подписывались на непременные военные займы и уклонялись от обязательной военной
пропаганды, а службе в армии предпочитали, как правило, испытание тюрьмой. Обо
всем этом они сами же предупреждали заранее высокостоящие московские инстанции,
где заседали еще в качестве партийной совести кое-какие «старые большевики»... но
что могли бы они для коммунаров сделать и как — согласно собственным заверениям
— помочь, даже если бы — вероятность ничтожная — того пожелали? И поскольку их
обещания особого, снисходительного в свирепой заварухе статуса так и не были
Hosted by uCoz