 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ограничивается показом, изложением этих решений. Хабермас был прав, когда
говорил, что позитивизм губит эпистемологию, сводя ее к философии науки
10
. Но этот
тезис можно распространить на всякую доктрину, которая на манер позитивизма
помещает разум только я науку или в любую другую эмпирически выделенную область
культуры. Прикрепляя разум к той или иной сфере социальной реальности, подобная
доктрина отрекается от своих же эпистемо-логических притязаний и заранее
принимает в качестве общезначимых мнения, порожденные этой сферой реальности.
Именно это случилось с философией науки. Несмотря на программные тезисы разного
рода (например, относительно контекста объяснения), она лишила себя авторитета в
суждениях об общезначимости мышления. Ибо нельзя выдвигать такие претензии,
когда наука не только не удалена из эпистемологического рассуждения, но сверх того
ее собственные внутренние положения наперед считаются универсально
обязательными. Если кто-то, подобно Куну, заявляет, что «допустить, будто мы
располагаем критериями рациональности, независимыми от нашего понимания
главнейших черт научного процесса, значит распахнуть дверь в область туманных
гаданий»
11
, тогда он отрекается не только от теории познания в классическом смысле, но
и от всякой идеи рациональности, которая не была бы производной от исследований
науки.
Но тем самым теряются основания, по которым стоило заниматься «рациональной
реконструкцией науки», «контекстом объяснения в науке» и т. д. — короче, любыми
делами, имеющими целью ответить не столько на вопрос, что есть наука, сколько на
вопрос, чем она должна быть, если б была чисто рациональным занятием. Ибо ответ на
второй вопрос по меньшей мере предполагает логическое предшествование критериев
рациональности по отношению к нашему пониманию науки и, следовательно, их
независимость в этом смысле. Добавим мимоходом, что дверь «в область туманных
гаданий» не обязательно выводит к философскому разуму, т. е., Другими словами,
альтернативой науке, исследующей себя, не обязательно оказывается испытующий себя
разум, или, еще иначе, альтернативой сциентизму не обязательно служит априоризм.
Отсюда не следует, будто «все сойдет» — девиз, который (в радикальном
истолковании, все более обычном и поддерживаемом статьями самого Фейерабенда)
фактически ведет к непродуктивной форме релятивизма. Магическая дверь Куна может
вывести в более широкий культурный контекст (во всяком случае много шире науки и
философии вместе взятых). Хотя этот контекст не Дает абсолютно надежной опоры для
эпистемологического рассуждения, он предохраняет нас от эпистемологического
бессилия — будь то в форме лозунга «все сойдет» или в форме сциентизма. По-
видимому, современная антропология и социология знания Движутся именно в этом
направлении
12
. Однако такие проблемы выходят за рамки этой статьи, потому
вернемся к главной теме нашего обсуждения.
Как я сказал, история философии науки непонятна, если не допустить, что эта
дисциплина выходит за рамки эпистемологии и противостоит традиционным
эпистемологическим поискам своей исследовательской программой, в которой
объектом исследования, по определению, является реальная наука, т. е. социально
отличимая область культуры. Одновременно эта программа вводит ряд оговорок,
оберегающих от последствий такого подхода к объекту исследования и позволяющих
данной дисциплине в изучении «проблем науки» долгое время передвигаться в
замкнутом кругу традиционных эпистемологических проблем и логико-
методологических загадок. В этом смысле оправдана язвительность Фейерабенда:
«Логики не в состоянии постичь смысл науки, но они могут владеть смыслом логики и
потому ставят условием, чтобы наука была представлена в категориях их любимых
логических систем»
13
. С другой стороны, эти предосторожности никогда не были
полностью удовлетворительными, а с течением времени стали и вовсе неадекватными.
