 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
в то же время непосредственно, опытно констатируемыми, хотя и далее
неразложимыми образами целостностей, как бы замыслами или проектами развития»
10
.
Утверждение о предпосылочном для социологического мышления характере понятия
органической целостности стоит, по нашему мнению, в одном ряду с известным
положением И. Канта о том, что разум видит только то, что он создает по
собственному плану. Диалог умозрения с самим собой очень скоро превращается в мо-
нолог спекулятивного мышления, подменяющего объективно-истинное мышление
лихорадочным воображением. Дело не в том, что «целостность» плоха. Проблема
заключается не столько в «скверной Философии, сколько в неспособности социологов
однозначно интерпретировать фундаментальную онтологическую модель.
До сих пор мы строили изложение таким образом, что не высказывали своего
отношения к существующим концептуальным разработкам проблемы целостности.
Принимая наличные подходы как некую данность, мы стремились лишь
артикулировать их, придать большую определенность, додумать до конца. В нашей
работе нет онтологической уверенности. Имея готовый «ответ» на все, мы тем не менее
спрашиваем вновь и вновь, причем делая это не в просветительских целях, не для
других, но в первую очередь для себя. Быть может, специалисты в теории образа жизни
упрекают нас в неадекватности отражения авторских концепций, использовании приема
ad absurdum. Действительно, доведенное нами до противоположности различие между
«системным» и «диалектическим» подходами к целостности образа жизни в литературе
только лишь намечено. Но именно неотрефлексированность позиций большинства
исследователей представляет собой главный порок советской теоретической
социологии.
Предположим, что мы фиксируем образ жизни как нечто целое, а затем приступаем к
определению составляющих его видов деятельности. Эти определения, далее, служат
для нас лишь отправным пунктом исследования указанных видов деятельности как
относительно самостоятельно существующих целостных процессов, а впоследствии
сами виды деятельности расчленяются на собственные части и т. п. Подобный регресс
есть не что иное, как «отрицательное отношение образа жизни к себе», т. е. образ
жизни, обнаруживающий себя в деятельности и в ее условиях, в сознании и т. д., и,
наоборот, сознание, условия, деятельность и т. д., «погружающиеся» в образ жизни.
Образ жизни детерминирует деятельность и через эту детерминацию возвращается к
самому себе, т. к. он одновременно и продукт деятельности. Опосредованность образа
жизни и его деятельного проявления состоит в том, что он обусловлен исторически
конкретной системой общественных отношений. Будучи итогом длительного
исторического процесса, образ жизни не есть нечто такое, что обусловливает себя в
самом себе. Его содержание определено извне — всей социальной системой, и в этом
заложено отличие образа жизни как общественного результи-рования от абстрактной
целесознательной деятельности.
Инвариантный элемент образа жизни — принцип связи видов деятельности друг с
другом ( и непосредственно, и через условия), т. е. отношение между ними, всеобщий
обмен деятельностью и ее результатами. Но было бы неверным понимать образ жизни
в виде некоей модели общественных отношений. Деятельность не детерминируется
однозначно образом жизни — одно предполагает другое, и наоборот. Образ жизни
одновременно и посредник и результат совокупной деятельности, и в таком качестве он
регулирует индивидуальную деятельность и формирует интегративную определенность
системы деятельности. Образ жизни не есть нечто неизменное, пребывающее в
обществе; он должен осмысливаться в роли «процессирующего», т. е. как
развивающаяся система конкретных социальных взаимодействий. Образ жизни
представляет собой концептуализацию, понятийное описание имманентных форм
реализации деятельности в условиях социокультурной регуляции.
