 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
на наследства отчасти эксплоатировать скопление в единичных руках богатств. Мне
лично это кажется недостаточным. Не претендуя на точно формулированное мнение, я
спрашиваю, нельзя ли построить наследственное право на таких основаниях, чтобы
потомство располагало лишь наследством вплоть до того возраста, когда оно будет
уже в состоянии работать и зарабатывать, например, к 25 или 26 годам.
Разумеется, к этому времени такие дети будут уже владеть и высшим образованием.
Юноша не будет уже предаваться праздности, в надежде на унаследованные капиталы,
а будет считаться с тем, что к определенному сроку продукты его труда будут
служить единственным средством для его пропитания. Пусть меня не обвиняют в том,
что я имею претензии на создание новой социалистической системы в связи с
приведенной идеей, ибо такой взгляд на вещи неоднократно предлагался уже и
раньше. Я преследую лишь уменьшение возможности извлекать пользу из чужого
труда, причем на первом плане у меня обеспечение появления на свет дееспособного
и здорового потомства. (На основании вышеизложенного разумеется совершенно новое
этически-социальное положение, на основе которого будет построено новое семейное
право с разумным воспитанием, всеобщим школьным образованием и пр, и пр. Но даже
и при таких условиях все же будет налицо забота о юбетвенных детях, в
зависимости от высоты культурного уровня человечества. Надлежит всякому
социальному установлению иметь в виду такого рода культурное побуждение).
Неоднократно ставилось на вид, и вполне справедливо, что некоторые отрасли
культуры для своей разработки и изучения требуют чрезвычайной затраты средств и
в то же время в материальном отношении почти или совершенно не окупаются. Вполне
понятно, что на государстве лежит обязанность взять на себя возмещение всех
расходов, связанных с движением науки вперед, так как оно от роста этой культуры
лишь выигрывает. И в данном случае его деятельность будет напоминать собою
поощрительные приемы владетельных особ и меценатов, которые в прежние времена (и
в настоящее время) содействовали материально процветанию науки и искусств.
Государство в этом случае пойдет еще дальше, так как оно обеспечивает
возникновение рабочих средств и рабочих центров, не обязанных частному
покровительству, не всегда свободному от беспристрастия.
В. Уголовное право.
Уголовное право — это право наказания, которое истекает из понятий
содеянного преступления и возмездия, причем последние основаны на представлении
о свободе воли, неосновательность которой нами уже доказана под лит. А (общие
понятия). Такой взгляд на вещи обусловливает некоторую сомнительность
современного нам уголовного права, причем это, главным образом, объясняется тем,
что наука права все время не считалась с успехами всех прочих знаний и
человечности. Да и искупления базировались на мистике и на праве сильного,
находящихся в тесной близости к чувству мести. Раз оно налицо, то наказанию
подлежит слабейший по той лишь причине, что он есть слабейший: "Vae victis!" В
свою очередь, созданное человеком по своему образу божество тоже возымело свои
претензии на возмездие. Положив понятие о праве сильного в основу своего
правового мировоззрения, человек испытывал страх вообще перед всеми вещами и
явлениями (лес, ночь, молния, бури, звезды и т. д.), которые были для него
непонятны, приписывая все это воздействию темных, а потом и высших сил. Таким
образом, представление о добре и зле должно было у него отличаться большой
своеобразностью. Разумеется, нашлись люди, которые сумели использовать такой
взгляд на вещи и взять на себя роль представителей божества, чтобы судить людей,
называя себя жрецами, королями, а потом и судьями. Большую роль сыграл фатализм,
исключающий свободу воли, который мы могли видеть, например, у мусульман, между
прочим, в лице их Гарун-аль-Рашида. Идея фатализма не вяжется с представлением о
свободе воли, мышления и поступков, так как все заранее и неуклонно предрешено.
Я уже указывал (в "Die Zurechnungsfahigkeit des normalen Menschen"), что
уголовное право может и не считаться со свободою воли. Категорический императив
Канта не вяжется с ощущаемою нами свободой и ответственностью, ибо свойственно и
душевно-больному чувствовать себя субъективно свободным, между тем как
нормальный человек видит его неспособным. Пусть метафизика определяет вопрос о
возможности безусловного предопределения (фатализм), нас это здесь не
интересует. Но исходя из детерминизма, или закона причинности, которым
определяются наши поступки, мы убедимся в том, что, в связи со сложностью наших
мозговых функций, в большинстве случаев бессознательных, или, как мы уже
определили, подсознательных, — мы будем иметь представление о наших решениях,
как о свободных.
