 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Аутизм характеризуется сильными изъянами в социальном поведении и понимании. Дети с
аутизмом демонстрируют эмоциональное равнодушие к окружающим и относятся к близким членам
семьи в точности так же, как к совершенно незнакомым людям. Отмечаются тяжелые нарушения в
вербальной и невербальной коммуникации. Эти индивидуумы также не проявляют воображения или
творческих способностей. Они предпочитают однообразие рутины и испытывают сильное
беспокойство при малейших изменениях. Индивидуумы-аутисты интерпретируют речь буквальным
образом; например, если ребенка с аутизмом спрашивают: «Ты не можешь передать соль?», он может
ответить: «Могу», как будто другой человек интересуется его способностью выполнить эту операцию, а
не просит фактически передать ему соль (Mitchell, 1997). Некоторые индивидуумы с аутизмом,
отличающиеся высокой функциональностью, проявляют большие способности в математических
вычислениях или в запоминании огромного объема, казалось бы, бесполезной информации, например
содержания телефонных справочников. Эти способности характеризуются очень механическим,
машиноподобным качеством. К примеру, два юных художника-аутиста, Стивен Уилтшайр и Надиа,
создают очень реалистичные и детализированные карандашные рисунки. Эти рисунки отличаются
крайне фотографическим качеством, как будто они получены с помощью фотокамеры, а не созданы
мыслящим, чувствующим существом. Многие из подобных недостатков, по-видимому, напрямую
связаны с отсутствием у аутистов теории разума. Неспособность понять представления других людей
вынуждает ребенка интерпретировать речь окружающих избыточным, буквальным образом. Проблемы
аутистов в установлении отношений с другими людьми и понимании их эмоций могут также быть
прямо связаны с их неспособностью понять теорию разума.
Хотя некоторые из симптомов аутизма могут иметь прямую причинную связь со слабо развитой
теорией разума, вероятно, будет правильнее рассматривать дефицит этой теории и другие недостатки
как часть одного глобального нарушения. Этот глобальный дефицит обусловлен неврологическими
аномалиями, в частности в отделе мозга, известном как мозжечок. Как указывалось в главе 2, мозжечок
участвует в точном упорядочении моторики, в частности баллистических движений. На этом была
построена так называемая баллистическая гипотеза Калвина, а именно: что развитие мозжечка,
обусловленное выбором более правильных движений при бросании, обеспечивает необходимый
неврологический субстрат для эволюции языка. Мозжечковые аномалии, которые приводят к аутизму,
показывают, что мозжечок играет важнейшую роль не только в баллистической моторной организации,
но также в организации языка, социального интеллекта, воображения и творчества, теории разума и
намеренности. По-видимому, все эти черты прошли длительную историю совместного эволюционного
развития.
Не принимая во внимание усилия немногих художников-аутистов, ключевыми особенностями
творческой деятельности, которые характеризовали наш вид начиная с позднего плейстоцена, были
сознание высшего порядка, теория разума и намеренность. Развитое эстетическое чувство и
символическое рассуждение, конечно же, также являются необходимыми элементами в
продуцировании искусства, но сами по себе они не достаточны. Как мы видели, эстетическое чувство
развивается непосредственно из адаптивных предпочтений, которые присущи и другим видам
животных. Наши филогенетические кузены, человекообразные обезьяны, очень умело манипулируют
символами и понимают их, но хотя имеются примеры картин, нарисованных шимпанзе, подобные
попытки не являются частью нормального репертуара этого вида. Только нашему виду свойственны
усилия, состоящие в творческой манипуляции элементами внешнего мира, с тем чтобы они могли
выразить нечто из нашего внутреннего субъективного состояния как индивидуумов, или коллективно,
как группы индивидуумов.
Как мы отметили ранее, имеется тесная связь между искусством, игрой и ритуалом. Эти
элементы — искусство, игра и ритуал — описывают полный круг, когда мы превращаем игру в ритуал
атлетических соревнований, а эти соревнования оцениваем как выражение искусства в самом реальном
смысле. Когда поклонник американского футбола получает наслаждение, наблюдая, как принимающий
игрок вытягивается в струнку, чтобы поймать мяч, посланный через середину поля, перед тем как на
этого игрока набросится пара полузащитников, это такая же форма эстетической оценки, как и та,
которую выражают тысячи любителей живописи, ежедневно посещающие парижский Лувр. Сущность
искусства в его способности очаровывать. Современный спорт делает именно это, демонстрируя
