 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
приматы постигают язык, ограниченность их способности спонтанно создавать новые конструкции,
недостаточно сложный синтаксис и общее отсутствие внутренней мотивации языкового общения — все
это достаточно ясно свидетельствует о существовании огромного разрыва между человеком и его
ближайшими родственниками. Как бы то ни было, попытки научить обезьян языку в значительной
степени помогли ответить на ряд вопросов, касающихся языковой эволюции. Возможно, способность
использовать и понимать знаки была присуща общему предку человека и обезьяны, поскольку сегодня
ею обладают и те, и другие. Впрочем, конкретные языковые способности, в том числе мыслительная
способность к комплексному использованию языка, равно как и анатомические приспособления для
артикуляции, присущи только людям.
Важные сведения для понимания языковой эволюции можно получить, исследуя людей, которые
не научились языку в предназначенный для этого период развития. Интенсивное обучение языку
животных, для которых это несвойственно, является только одной стороной медали. Что же
происходит, когда необходимого языкового опыта не получает человек? Конечно, ученые не могут
проводить таких экспериментов по причинам этического характера. Однако история знает подобные
случаи, и в следующем разделе внимание будет уделено именно результатам таких спонтанных
экспериментов.
Одичавшие дети
17 октября 1920 года в лесах на северо-востоке Индии группа рабочих под руководством
христианского миссионера, преподобного Дж. А. Сингха начала раскапывать термитник, достигавший
20 футов в высоту (Candland, 1993). Почти сразу из норы у основания термитника показался волк и
побежал к ним. Через несколько секунд за первым волком последовал второй, а затем появился третий,
который яростно принялся отгонять рабочих. Это была волчица, и преподобный Сингх предположил,
что самка защищает свое потомство. Прежде чем он успел вмешаться, рабочие убили волчицу. С этого
момента раскопки продвигались быстро. В пустом термитнике обнаружилось логово, где сбились в кучу
детеныши. Как и предполагалось, двое из них были волчатами, а двое — обычными детьми.
Волчат забрали рабочие, а Сингх позаботился о детях и принес их в миссию (Candland, 1993).
Волчьими приемышами оказались две девочки, старшей из которых было на вид около восьми лет, а
младшей — года полтора. Преподобный Сингх назвал старшую девочку Камалой, а младшую Амалой.
Менее чем через год малышка Амала умерла, заразившись глистами. Камала же прожила на попечении
миссионеров еще девять лет.
Этот примечательный случай свидетельствует о важности онтогенеза в детерминации типов
поведения, которые в значительной степени можно считать присущими только людям (Candland, 1993).
В течение первого года жизни в миссии волчьи приемыши в основном демонстрировали типы
поведения, свойственные не детям, а волчатам. Они передвигались на четвереньках и были не в
состоянии стоять на двух ногах из-за негибкости суставов. Зрение их было хорошо приспособлено для
ночного видения — они замечали в темноте предметы, обычно невидимые людьми. Они не проявляли
ни интереса, ни любопытства к чему бы то ни было, кроме сырого мяса, а когда ели, то опускали лица в
миску, как это сделал бы волк. Что же касается свойственных людям чувств, таких как радость и печаль,
единственное проявление их заметили у Камалы через несколько секунд после смерти ее сестры Амалы.
Камала неистово пыталась «разбудить» сестру от смертного сна. Ее пришлось силой оттаскивать от тела,
и наблюдавшие заметили в глазах девочки слезы.
На момент своей поимки Амала и Камала вообще не выказывали никаких языковых
способностей (Candland, 1993). Согласно свидетельствам, у Амалы они так и не проявились. У Камалы
после пяти лет жизни в приюте проявились кое-какие способности к понятийному мышлению и
зачаточные языковые навыки. Она знала имена многих детей, воспитывавшихся в приюте, и была
знакома с понятием цвета. Словарный запас девочки составлял около 30 слов. Они не принадлежали к
обычному английскому языку, на котором изъяснялись Сингхи, а, в основном, представляли собой
звуки, которые Камала слышала от других детей в различном контексте. Например, когда Камале
предлагали еду, она говорила «ху» вместо «да». По-бенгальски «ха» означает «да», но дети иногда
использовали слово «хуу» в значении «холодно». При анализе слов, которые использовала Камала,
