 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
чувствах на основе их действий и затем находить соответствие между этими выводами и доступными
данными. Первоначально клиент, вероятно, будет считать эти вопросы трудными и часто не
относящимися к делу. Но, по мере того как клиент будет получать обратную связь от психотерапевта и
от последующих взаимодействий, его способность понимать точку зрения другого человека, вероятно,
будет неуклонно расти. Клиент обнаружит, что раздражающие его действия людей не обязательно
обусловлены злыми намерениями и что эти действия меньше раздражают его, если он может понять
точку зрения другого человека.
К концу психотерапии Гэри заметно расслабился и симптомы напряжения и тревоги беспокоили
его лишь тогда, когда их испытывают большинство людей, например перед экзаменами. Он сообщил,
что чувствует себя намного комфортнее в общении с друзьями и коллегами, активнее общается и не
видит необходимости постоянно быть настороженным. Когда Гэри испытал трудности в отношениях со
своей подругой, которая почувствовала дискомфорт из-за увеличившейся близости, он смог сдержаться,
несмотря на возникшее чувство отвержения, и рассмотреть ее точку зрения. Затем он смог взять на себя
главную роль в разрешении их проблем, рассказывая ей о том, как он понимает ее обеспокоенность («Я
знаю, что после всего, что ты пережила, тебе становится страшно, когда мы начинаем говорить о
свадьбе»), признаваясь в собственных страхах и сомнениях («Я тоже очень переживаю в связи с этим»)
и показывая, как он ценит их отношения («Я не хочу, чтобы мы из-за этого расстались»).
Выводы
Описанный выше подход к вмешательству не слишком отличается от предложенного Колби и
его соавторами (Colby et al., 1979) или от описанного Туркатом (Turkat, 1985; Turkat & Maisto, 1985). В
значительной степени параноидные представления клиента — не главная цель психотерапии. Вместо
этого стандартные когнитивно-поведенческие вмешательства используются для работы с другими
проблемами клиента. Подход, представленный в этой главе, отличается от других когнитивно-
поведенческих подходов явным вниманием к развитию взаимоотношений между клиентом и
психотерапевтом, особым акцентом на работе по укреплению чувства собственной эффективности
клиента на ранних этапах психотерапии и использованием когнитивных методов и поведенческих
экспериментов, чтобы работать непосредственно с сохранившимися параноидными убеждениями
клиента на поздних этапах психотерапии. Наш опыт подтверждает, что эта стратегия обычно облегчает
другие вмешательства и смягчает параноидную симптоматику на ранних этапах психотерапии,
поскольку усиление чувства собственной эффективности уменьшает необходимость в вигильности.
Хотя мы не располагаем эмпирическими данными об эффективности когнитивной психотерапии
с ПРЛ, наш собственный клинический опыт и случаи, о которых сообщают Туркат и коллеги, весьма
обнадеживают. Рекомендуемые вмешательства включают в себя укрепление чувства собственной
эффективности клиента, развитие его навыков в преодолении тревоги и решении межличностных
проблем, развитие более реалистичного восприятия намерений и действий других людей, а также
развитие способности понимать чужую точку зрения. Все это ведет к изменениям, которые, как
ожидается, будут оказывать большое влияние на внутриличностные процессы и межличностные
отношения. По-видимому, в результате когнитивной психотерапии у этих клиентов может произойти
значительное «изменение личности». На данный момент, однако, нет сведений о том, насколько
обширны достигнутые в ходе психотерапии улучшения и как долго они сохраняются.
Попытки создать обоснованные концепции и эффективные подходы к лечению ПРЛ были
затруднены недостатком эмпирических исследований непсихотических параноидных больных. Отчасти
недостаток эмпирических исследований обусловлен тем, что трудно составить выборки таких людей.
Туркат с коллегами (Thompson-Pope & Turkat, в печати; Turkat & Banks, 1987) пытаются преодолеть эту
трудность, находя соответствующих испытуемых среди студентов, посещающих вводные курсы по
психологии. Их первые результаты указывают, что можно выделить небольшую подгруппу испытуемых
с «параноидной личностью», которые похожи на людей с ПРЛ тем, что они насторожены,
наблюдательны, быстро разбираются в неоднозначных ситуациях и часто весьма проницательны, но
при этом склонны подозревать других в нечестности и сообщают о наличии у себя параноидных мыслей
и переживаний. Если дальнейшие исследования покажут, что результаты экспериментов, проведенных
на людях с «параноидной личностью», могут быть перенесены на людей с ПРЛ, это значительно
облегчит исследование данного расстройства.
