 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
же время точь-в-точь соответствовал размерам игрушечной коровы. Потом она пристраивает пять
кубиков к одной длинной стороне дома и экспериментирует с шестым, пока его положение не
удовлетворяет ее полностью (рис. 10).
Рис. 10
На этот раз доминирующим эмоциональным тоном стало спокойное игровое сосредоточение с
оттенком материнской заботы и порядка. Нарастания возбуждения здесь нет и игра заканчивается на
ноте насыщения: Мэри что-то построила, ей это нравится и теперь игра окончена. Она встает с сияющей
улыбкой, которая внезапно сменяется озорным огоньком в глазах. Я еще не сознаю «опасности»,
жертвой которой мне предназначено стать, ибо совершенно зачарован тем фактом, что точно
подогнанный к размерам коровы хлев выглядит как кисть руки... с шестью пальцами! В то же время он
выражает «инклюзивный» модус, присущую женскому полу защитную конфигурацию,
соответствующую корзинкам, коробкам и колыбелькам, которые девочки разного возраста
приспосабливают для удобного хранения мелочей. Как я себе мыслю, мы наблюдаем здесь две
реконструкции в одной: эта конфигурация возвращает на место удаленный палец руки, а ее структура, к
счастью свойственная женскому полу вообще, опровергает ранее инсценированную «потерю из
генитальной области». Таким образом, игра второго тура служит выражением восстановления и
сохранности, - и это касается тех же частей тела (руки, области гениталий), которые в фазе распада
игры первого тура представлялись подверженными опасности.
Но, как я говорил, Мэри начала озорно посматривать на меня. Теперь она смеется, берет мать за
руку и тянет из комнаты, решительно произнося: «Мама, пойдем!» Я выжидаю какое-то время и
выглядываю в приемную, откуда неожиданно раздается громкое и торжествующее «Той там!» (Thtay in
there!»). [Искаженное детское «Stay in there!» («Оставайся там!» или «Не выходи!»). Ср. с фразой отца
Мэри «Stay out of here!» - Прим. пер.] Я быстро отхожу назад, после чего Мэри с грохотом захлопывает
дверь. Две мои последующие попытки выйти из комнаты закончились тем же. Она загнала меня в
тупик.
Ничего не оставалось как только проникнуться духом игры. Я слегка приоткрыл дверь, быстро
просунул в щель игрушечную корову, заставил ее пропищать и отдернул назад. Мэри вне себя от
удовольствия и настойчиво требует повторить игру несколько раз. Она добивается своего, а затем
наступает время идти домой. Когда девочка уходит, она победоносно, но любяще смотрит на меня и
обещает прийти еще. Мне же остается трудная задача - разгадать, что произошло.
От тревоги в аутосфере в первом игровом эпизоде Мэри перешла к насыщению в микросфере и
достигла триумфа в макросфере. Она вывела мать из моего пространства и заперла меня в нем. Именно
в этом и заключалась суть игры: не выпускать (в шутку) мужчину из его комнаты. И только в связи с
этим шуточным превосходством Мэри решилась заговорить со мной, причем не в какой-то там
вежливо-неопределенной форме. «Той там!» («Не выходи!») - вот ее первые слова, с которыми она
когда-либо обращалась ко мне! Слова эти были произнесены ясно и громко, как если бы что-то в ней
ожидало момента, когда она будет достаточно свободной, чтобы произнести их. Что все это означает?
Я полагаю, мы имеем здесь завершение игрового эпизода через «перенесение отца» («father
transference»). Уместно вспомнить, что с того момента, как Мэри вошла в мою комнату в первую нашу
встречу, она обнаружила несколько кокетливое и робкое любопытство ко мне, которое тут же отвергла,
крепко зажмурив глаза. Поскольку можно было бы ожидать, что она перенесет на меня (мужчину с
игрушками) конфликт, разрушивший ее обычно игривые отношения с отцом, то более чем вероятно
предположение о том, что в этой игре Мэри повторяла - при активном владении положением («Thtay in
there» - «Той там!» = «Не выходи оттуда!») и при изменении векторов («out - in») -
ту ситуацию
