 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
проистекающими из необычного снижения темпов развития в течение определенных критических
периодов». [Там же.]
Самый критический, с точки зрения возможных органических уродств, период приходится на
несколько месяцев перед рождением. Как только ребенок родился, или, другими словами, его тело
«успешно появилось из "Anlage"», можно быстро установить, что оно еще слишком несовершенно для
интегрированного созревания. По-прежнему «доцеребральный» комок плоти, приспособленный лишь
для медленного прироста стимуляции ограниченных видов и интенсивностей, младенец уже оставил
химический обмен с маткой ради материнской заботы в рамках характерной для данного общества
системы воспитания. Как такой созревающий организм продолжает развертываться, развивая не новые
органы, а предписанную последовательность локомоторных, сенсорных и социальных способностей,
описано в литературе по развитию ребенка. Психоанализ добавил к этому понимание своеобразных
переживаний (experiences) и конфликтов, через посредство которых индивид становится отличным от
других лицом. Независимо от того, имеем ли мы дело с формальными, признанными в обществе
характеристиками ребенка, измеряемыми с помощью специально разработанных тестов (поскольку эти
характеристики являются очевидными шагами к определенным умениям), или с его неформальными
особенностями, становящимися предметом открытого восхищения или тайного беспокойства матерей,
прежде всего важно сознавать следующее. В этой последовательности приобретений важного
жизненного опыта (experiences) здоровый ребенок, хотя бы при частично правильном руководстве,
просто подчиняется и, в целом, можно быть уверенным, будет подчиняться внутренним законам
развития, именно тем законам, которые в перинатальном периоде формировали один орган после
другого, а теперь создают непрерывный ряд потенциальных возможностей для значимого
взаимодействия с окружающими его людьми. Хотя такое взаимодействие широко варьирует в способах
от культуры к культуре (что мы покажем немного погодя), правильный темп и правильная
последовательность остаются решающими факторами, направляющими и ограничивающими всю
изменчивость.
Итак, с точки зрения «экономии либидо» отдельного ребенка, можно, вероятно, сказать, что у
двух наших пациентов темп и последовательность дающих начало развитию импульсов были
нарушены. Эти дети застряли на теме анальной ретенции и элиминации подобно граммофонной
пластинке с поврежденной дорожкой. Они неоднократно регрессировали к младенческим темам и не
раз терпели неудачу в попытках продвинуться к следующей теме - умению справляться с любовью к
значимым людям противоположного пола. О любви Энн к отцу позволил предположить мощный
выброс маниакальной радости в тот момент, когда она отдала три блестящих машинки игрушечному
отцу; в истории же Питера его фаллическое поведение в отношении няни непосредственно
предшествовало патогенным событиям. Теория либидо дала бы возможность предположить, что
ректальное выталкивание кала в одном случае и его накапливание в ободочной кишке в другом случае
одно время доставляло этим детям сексуальное удовольствие, которого они теперь пытались снова
достичь, но из-за несовершенства своей тормозной системы вынуждены были регрессировать дальше и
прочнее, чем ожидалось. Однако не являясь больше невинными младенцами, получающими
наслаждение от еще невымуштрованного кишечника, Энн и Питер, по-видимому, доставляют себе
удовольствие в фантазиях изгнания ненавистных персон (вспомните, как Энн вышвырнула игрушечную
мать) и удержания любимых. Хотя целью того, что они делали, при всех пугающих выводах, было
садистическое торжество над родителями, желавшими управлять ими. Без сомнения, в глазах той
маленькой девочки наряду со страхом читалось и торжество, когда она ранним утром, перепачканная,
сидела в своей кроватке и настороженно ждала появления матери; а в отсутствующем выражении лица
мальчика проскальзывало тихое, скрытое удовлетворение даже тогда, когда ему было явно не по себе от
раздувшегося живота. Но бедные матери знали из кратковременного и весьма неприятного опыта, что
реагировать на тиранию ребенка методами, продиктованными раздражением и гневом, означало бы
лишь ухудшить положение. Ибо что ни говори, а эти дети любили и хотели быть любимыми,
несравнимо предпочитая радость достижения торжеству ненавистной неудачи. Не принимайте
ошибочно ребенка за его симптом.
Кто-то, возможно, скажет, что дети, испытывающие такие переживания (experiences), находятся
во власти второй первобытной силы, которая предполагается в психоаналитической системе вслед за
либидо, а именно, во власти инстинкта разрушения, инстинкта смерти. Здесь я не смогу обсудить эту
проблему, так как по существу она носит философский характер и имеет под собой изначальную
привязанность Фрейда к мифологии первобытных инстинктов. Введенная им терминология и
развернувшиеся вокруг нее долгие споры затмили собой клиническое изучение силы, которая, как
