 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
девочки отличались друг от друга и по количеству используемых кубиков, и по создаваемым
конфигурациям. [М. P. Honzik, «Sex Differences in the Occurrence of Materials in the Play Constructions of
Preadolescents», Child Development, XXII, 15-35.]
Итак, я решил обозначить эти конфигурации такими простейшими терминами, как башни,
здания, улицы и переулки, сложные и простые ограды, интерьеры в стенах и без стен. Затем я дал
фотографии игровых сцен двум объективным наблюдателям
[Frances Orr and Alex Sherriffs.], чтобы
посмотреть, смогут ли они согласиться с наличием или отсутствием таких конфигураций (или их
комбинаций). Совпадение их мнений действительно оказалось «значимым», после чего, опираясь на
оценки наблюдателей (не знавших о моих ожиданиях), можно было установить, как часто эти
конфигурации встречались в конструкциях мальчиков и девочек. Здесь я резюмирую в общих словах их
выводы.
Читатель может принять к сведению, что каждая упомянутая конфигурация в принадлежащих
определенному полу конструкциях отнимает больше (и часто - значительно больше) двух третей
рабочего времени ребенка, а оставшаяся треть обычно отводится на подчеркивание особых
обстоятельств, которые нередко демонстрируются, чтобы «подтвердить правило».
Самым существенным половым различием оказалась склонность мальчиков сооружать
различные строения, дома, башни или улицы (см. рис. 7), при склонности девочек использовать игровой
стол как интерьер дома с незатейливыми конструкциями из малого количества кубиков или вообще без
них.
Рис. 7
Далее, в конфигурациях мальчиков преобладали высокие строения. Однако противоположность
возвышению, то есть падение,
было в равной мере типичным для них: развалины или рухнувшие
строения встречались только у мальчиков (выше я указал единственное исключение). В связи с самыми
высокими башнями систематически проявляется что-то вроде понижательной тенденции, но в таких
разных формах, что ее можно проиллюстрировать лишь с помощью «уникальных» элементов. Один
мальчик после долгих колебаний разобрал чрезвычайно высокую и прочно сложенную башню, чтобы
выстроить окончательную конфигурацию в виде простого и низкого сооружения без какого-либо
«волнующего» содержания; другой весьма ненадежно сбалансировал свою башню и указал на то, что
прямая угроза падения и есть «захватывающий» элемент в его истории (на самом-то деле именно в этом
падении состояла его история). Третий мальчик, построивший особенно высокую башню, положил у ее
основания игрушечного мальчика и пояснил, что тот упал с ее вершины; четвертый оставил кукольного
мальчика сидящим высоко на одной из нескольких искусно сделанных сложных башен, но заявил, что
этот «мальчик» страдал психическим расстройством (рис. 7). Самую высокую башню построил самый
низенький мальчик; а цветной мальчик, как уже отмечалось, построил свою сцену под столом. Все эти
вариации бесспорно указывают на то, что переменная «высокое-низкое» является маскулинной
переменной.
Изучив ряд историй участвовавших в нашем исследовании детей, я осмелюсь дополнить
этот основной вывод клиническим суждением: крайняя высота (в сочетании с элементом разборки или
