 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
внутренний конфликт не отражал конфликта двух миров, в каждом из которых индейский ребенок
существовал.
Казалось, жизнь такого ребенка вновь обретает свой былой тонус и темп только в те редкие, но
яркие моменты, когда старшие члены семьи превозносили прошлую жизнь; когда расширенная семья
или остатки старого отряда укладывали свои повозки и съезжались вместе где-то в прерии на
церемонию или празднество, чтобы обмениваться подарками и воспоминаниями, новостями и
сплетнями, шутить и, теперь уже реже, танцевать старинные танцы. Именно тогда его родители и,
особенно, бабушки и дедушки ближе всего подходили к чувству идентичности, которое снова
связывало их с беспредельным прошлым, где не было ничего, кроме индейца, игры и врага.
Пространство, в котором индеец мог чувствовать себя свободно, по-прежнему было без границ и давало
возможность для произвольных скоплений и, в то же время, для внезапного распространения и
рассеивания. Индеец охотно принял центробежные моменты белой культуры, такие как лошадь и
ружье, а позднее легковой автомобиль и мечту о трейлерах. В остальном же могло существовать лишь
пассивное сопротивление бессмысленному настоящему с мечтами о реставрации, когда будущее вело
бы обратно в прошлое, время вновь стало бы аисторическим, пространство - безграничным, а запасы
бизонов - неистощимыми. Племя сиу, как целое, все еще ждет, что Верховный Суд США возвратит им
Черные горы и вернет на прежнее место пропавших бизонов.
С другой стороны, федеральные педагоги продолжали проповедовать систему жизни с
центростремительными и локализованными целями: участок, очаг, счет в банке, - каждая из которых
приобретает смысл в таком пространстве-времени, где прошлое преодолевается и где полная мера
осуществления в настоящем приносится в жертву все более высокому уровню жизни во все более
отдаленном будущем. Путь к этому будущему - не внешняя реставрация, а внутренняя реформа и
экономическая «модернизация».
Таким образом, мы узнали, что историко-географические перспективы и экономические цели и
средства содержат в себе все то, что группа усвоила из своей истории, и поэтому характеризуют
концепции
действительности. Способы воспитания сохраняются, по возможности, в своем
первоначальном виде, а при необходимости, - даже в искаженных копиях, упорно указывая на то, что
новому образу жизни, навязанному завоевателями, еще не удалось пробудить образы новой культурной
идентичности.
4. Воспитание ребенка у индейцев сиу
А. Роды
Женщины племени дакота, снабжавшие нас сведениями о старинных методах воспитания детей,
поначалу вели себя весьма сдержанно. Начать с того, что они были индеанками. Далее, Микил,
которого они раньше знали как антрополога и друга, теперь был «государственным человеком». И
наконец, считалось не вполне приличным говорить с мужчинами о вещах, касающихся человеческого
тела. Особенно тема неизбежного начала жизни, то есть беременности, всегда вызывала хихиканье.
Хотя и говорят, что рвота и другие физиологические расстройства беременности редки среди индейских
женщин, последние, по-видимому, сознают радикальное изменение характера в течение этого периода,
ретроспективно кажущееся стесняющим. Утверждают, что только в состоянии беременности обычно
кроткие индейские женщины бранят мужей, а иногда даже бьют детей. Таким образом, разные
культурные системы имеют различные каналы для выражения глубокой амбивалентности,
наполняющей женщину, которая, как бы радостно она ни принимала первые признаки беременности и
как бы сильно ни хотела родить ребенка, вдруг обнаруживает, что в ней поселилось на девять месяцев
маленькое и неизвестное, но диктующее свои условия существо.
Конечно, касающиеся родов обычаи теперь полностью изменились. Белые женщины обычно
презрительно говорят о «негигиеничной» технике родов индеанок старшего поколения, которые
устраивали себе ложе из песка прямо в доме или рядом с ним, где лежа или стоя на коленях и упираясь
ступнями в два колышка, вбитых в землю, а руками схватившись за два других колышка, тужились,
чтобы произвести ребенка на свет. Однако это ложе, называемое белыми «кучей грязи», по-видимому,
было важной деталью специфической системы гигиены обитателей равнин, в соответствии с которой
любые отходы тела отдаются песку, ветру и солнцу. Проявления такой системы, вероятно, озадачивали
белых людей: использованные гигиенические
пакеты и даже плаценты индейцы развешивали на
деревьях, тела умерших клали на высокие деревянные помосты, а испражнялись в отведенных для этого
