 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
дефекта и эксцесса; и каждая культура развивает свои строгости и иллюзии, которые защищают ее
против неожиданной догадки, что совсем не идеальное, вовсе не безопасное и далеко не
долговременное общественное устройство может появиться из намеченного на ощупь проекта. Тем не
менее, хорошо бы было попытаться понять существо этих «инстинктивных» набросков, как раз когда
человечество прокладывает себе дорогу к адаптации иного рода, с первого взгляда более рациональной,
более сознательной и более универсальной.
В третьей части мы намерены подойти ко всей проблеме детства и общества с совершенно
другой позиции. Мы должны будем временно выбрать эго индивидуума в качестве истинной меры всех
вещей, «телесных и социальных», и пройти вместе с ним путь от аморфного эго начальной стадии до
оформленного в слове сознания им себя самого.
Фрейд говорил, что изучение сновидений - это царский путь к бессознательному взрослого
человека. По аналогии с этим, лучшим ключом к пониманию детского эго служит изучение игры
ребенка - «фантазий, сплетаемых вокруг реальных объектов» (Waelder). Поэтому давайте перейдем от
предопределявшего людские судьбы притворства первобытной магии к игре наших детей.
Часть III. Развитие эго
Введение
Когда в моменты легкого, казалось бы, не имеющего определенной причины нарушения
внутреннего равновесия мы останавливаемся и спрашиваем себя, о чем мы последнее время мечтали за
своими разумными занятиями, нас ожидает ряд сюрпризов. При условии, что наша способность
адекватно воспринимать себя перевешивает способность к самообману, мы обнаружим, что наши
мысли и чувства постоянно совершали (с большей или меньшей частотой и/или амплитудой) возвратно-
поступательное движение относительно состояния неустойчивого равновесия, наподобие детской
доски-качалки. В одном направлении наши мысли бегут за вереницей фантазий о том, что нам хотелось
бы иметь возможность сделать или видеть уже сделанным. Часто, выходя за рубежи и возможности
нашего ограниченного существования, мы воображаем, как бы это было или могло бы быть в том
случае, если бы мы реализовали фантазии о своем всемогуществе, абсолютной свободе или сексуальной
распущенности. Невинность таких фантазий заканчивается, когда в погоне за своими мечтами мы
хладнокровно игнорируем или беззаботно манипулируем, бездумно вредим или отказываем в
существовании кому-то из самых дорогих нам людей.
Опускание нашей «доски-качалки» часто следует с необъяснимой внезапностью и
стремительностью. Еще не сознавая изменения настроения, мы оказываемся охваченными мыслями о
«должном»: что нам следовало бы сделать вместо того, что мы сделали; что нам сейчас следует делать,
чтобы аннулировать то, что мы уже натворили; и что нам следует делать в будущем вместо того, что
нам хотелось бы иметь возможность делать. И здесь безрассудные терзания по поводу «пролитого
молока», боязнь того, что мы абсолютно разочаровали и настроили против себя прекрасно
относившихся к нам людей, воображаемое искупление своей вины и ребяческие репетиции его
возможных вариантов - вполне могут застать нас врасплох.
Третье положение - «точку покоя», или место передышки между двумя крайними положениями
«доски-качалки» - вспоминать труднее, хотя оно наименее противно, поскольку в нем мы не столь
импульсивны и не чувствуем ни желания, ни обязанности делать что-то отличное от того, что должны
были бы, хотели бы и могли бы делать. Именно здесь, где мы менее всего осознаем себя, мы ближе
всего к тому, чтобы быть собой. Только многим из нас трудно сколько-нибудь долго предаваться
мечтам, не впадая рано или поздно в крайности и не нарушая чужих границ - и тогда мы снова
покидаем «точку покоя», незаконно захватывая и возмещая ущерб (искупая вину).
Таким образом, мы, вероятно, имеем возможность неясно наблюдать то, что полностью
появляется лишь под маской сновидения, являющегося результатом глубочайшего сна. Легко сказать,
что мы «вовсе не хотим» того, что демонстрируется на закрытом просмотре в нашем внутреннем
кинотеатре. К несчастью для нашего самолюбия (но, мы надеемся, в конечном счете к счастью для рода
человеческого) психоаналитический метод Фрейда показал, что мы способны сознавать, объяснять и
нейтрализовывать посредством фантазии, игры и сновидений лишь малую толику этих взлетов и
падений; остаток не доступен сознанию и, вместе с тем, обладает заметным влиянием. Оставаясь
