 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
бессознательным, он находит свой способ перейти в иррациональное личное действие или в
коллективный круговой процесс узурпирования и искупления.
Практика психоаналитического наблюдения воспитывает привычку отыскивать точки
наибольшего внутреннего сопротивления и сосредотачиваться на них. Наблюдающий за взрослым
пациентом психоаналитик просит его свободно говорить обо всем, что приходит в голову, и следит за
порогом вербализации не только для тех тем, которые легко переходят в слова в форме прямого
аффекта, ясного воспоминания или решительного утверждения, но и для тем, которые остаются
трудноуловимыми. Такие темы могут попеременно представать то полузабытыми и замаскированными
как во сне, то резко отвергаемыми и бесстыдно проецируемыми на других, то вяло вымучиваемыми и
неловко избегаемыми, или сопровождаться молчаливым замешательством. Другими словами,
психоаналитик ищет маски и пропуски, следит за изменением количества и качества сознавания в том
виде, как оно выражается во внешне добровольной и старательной вербализации.
Рассматривая различные культуры,
наблюдатель-психоаналитик оценивает темы, которые
предстают перед ним в динамическом масштабе коллективного поведения: в одном варианте как
историческая память, в другом - как мифологическая теология; в одной маске возобновляемые в
серьезных ритуалах, в другой - выплескиваемые в веселых играх, в третьей - полностью выражаемые в
строгом избегании. Целые комплексы таких тем, вероятно, можно распознать в культурных
особенностях сновидений, как и в индивидуальных сновидениях, в комических или злобных проекциях
на соседа, дочеловеческих существ или животных. К тому же, они могут репрезентироваться в
отклоняющемся поведении, доступном либо избранным, либо проклятым, либо тем и другим.
Применяя именно такой общий подход к племенам сиу и юрок, мы установили связующее звено
между инфантильными темами и темами огромного коммунального и религиозного пыла. Мы
засвидетельствовали тот факт, что индеец сиу, находясь в высшей точке религиозных испытаний,
протыкает себе грудь маленькими колышками, привязывает их к кожаному ремню, ремень - к
вкопанному в землю столбу, а затем, в состоянии характерного транса, пятится в танце до тех пор, пока
ремень не натягивается - и колышки разрывают мышцы груди, так что льющаяся ручьями кровь
свободно сбегает по его телу. Мы попытались найти смысл в таком экстремальном поведении. Как уже
было сказано, этот ритуал, возможно, является символической реституцией, необходимость которой
обусловлена решающим событием, когда-то вызвавшим у сиу сильный конфликт между его гневом на
фрустрирующую мать и той частью его самого, которая постоянно чувствует себя зависимой и
нуждающейся в верности, в том виде как она обеспечивается любовью родителей в этом мире и
родительскими силами в сверхъестественном.
Индейцы племени юрок, организовавшись раз в году на великий инженерный подвиг перекрытия
реки запрудой, что приносит им запас продовольствия на зиму, дают себе волю в сексуальных
отношениях и перестают заботиться об искуплении и очищении; вследствие чего они достигают
отрезвляющей стадии насыщения и восстанавливают в правах самоограничение, которое гарантирует
еще на один год божественное право преследовать и ловить священного лосося.
В обоих случаях, как мы полагаем, цикл узурпации и искупления репрезентирует коллективные
магические средства принуждающего характера.
Мы считаем, что в психоанализе мы научились до некоторой степени разбираться в этом цикле,
поскольку то и дело наблюдаем его в индивидуальных историях болезни. У нас есть названия для
давления чрезмерных желаний («Оно») и для деспотического гнета совести («Супер-эго»), и мы
располагаем подходящими теориями двух экстремальных фаз, когда люди или народы находятся во
власти одной или другой из этих сил. Но если мы попытаемся определить состояние относительного
равновесия между хорошо известными нам крайностями, если спросить, что характеризует индейца,
когда он - спокойный индеец, полностью поглощенный выполнением домашних сезонных работ, наше
описание этого позитивного состояния выразится в одних только отрицаниях. Мы стремимся отыскать
неприметные признаки того, что он продолжает обнаруживать в мельчайших эмоциональных и
идеационных изменениях того же самого конфликта, который, по выражению Фрейда, проявляется в
изменении настроения от неопределенной тревожной депрессии через некую промежуточную стадию к
состоянию преувеличенного благополучия и обратно. Поскольку психоанализ развивался как
психопатология, в начале ему практически нечего было сказать об этой «промежуточной стадии», за
исключением того, что ни маниакальная, ни депрессивная тенденция в это время не проявляются
сколько-нибудь заметно; и что «супер-эго» временно не находится в состоянии войны, «оно»
согласилось на короткое перемирие и, таким образом, на полях сражений «эго» царит кратковременное
затишье.
