 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
городке. Я считал, что этот план лечения семьи должен быть реализован до начала непосредственной
терапевтической работы с ребенком.
Когда Джин вернулась в свою семью, к матери, не пресыщенной уходом за детьми, она выразила
свою признательность решительными попытками восстановить близкие контакты. Но эти попытки
оказались слишком решительными и слишком специфическими по своим целям. Ее стали прельщать
органы тела. Шокированные братья Джин (старший и младший) обнаружили, что их пытались схватить
за половой член, и вежливо взяли назад свое искреннее согласие сотрудничать в деле лечения сестры.
Отец заметил горячее желание девочки ходить вместе с ним в душ, где она дожидалась удобного
случая, чтобы схватить его за половые органы. Поначалу он не смог скрыть забавного испуга,
сменившегося затем несколько нервным раздражением. Когда он был одет, Джин принималась за
шишку на его руке, которую она называла «бугорчиком» («lumpy»), и за сигареты, которые она
выхватывала у него из губ и выбрасывала в окно. Она знала уязвимые места людей; эти дети, столь
уязвимые сами, мастера на такой диагноз.
К счастью, наивысший «органистический» интерес Джин приходился на грудь матери. К
счастью, потому что мать могла проявлять снисходительность к этому интересу в течение какого-то
времени. Девочка любила сидеть у матери на коленях и исподтишка тыкать пальцем в груди и соски.
Забираясь к матери на колени, она обычно повторяла «gloimb you, gloimb you», что, по-видимому,
означало «climb on you» («влезаю на тебя»). Мать позволяла ей сидеть у себя на коленях часами. Это
«gloimb you» постепенно разрослось в монотонно распеваемую импровизацию (я цитирую по дневнику
матери):
Gloimb you, gloimb you, not hurt a chest - not touch a didge - not touch a ban - not touch a dage - not
touch a bandage -
throw away a chest -
hurt a chest. [Поскольку перед нами документальная запись
патологической речевой продукции реального ребенка, а не литературный вымысел, требующий
воплощения в качестве похожего вымысла в другом языке, нет особого смысла переводить этот
фрагмент на русский язык. Делая это, мы неизбежно утрачиваем фоно-семантические связи, играющие
важную роль в организации подобной речевой продукции, и получаем фрагмент речи другого, причем
вымышленного ребенка. В данном случае «речевая игра» Джин построена вокруг слова chest-bandage
(бюстгальтер или, скорее даже, лифчик), которое «обыгрывается» по частям: chest -
ban -
dage
[искаженная детская форма -
didge] - bandage. Используемые глаголы, за исключением упомянутого
выше «влезать на», играют не менее (а, возможно, и более) важную роль в психопатологической
интерпретации фрагмента, чем существительное «лифчик». Это: hurt - делать больно; touch - трогать;
throw away - бросать, выбрасывать. Наконец, следует обратить внимание на выраженную стереотипию в
организации речевого потока Джин. - Прим. пер.]
Вероятно, эта «песня» означала, что ребенок находился во власти идеи, будто прикасание к chest-
bandage (бюстгальтеру) матери могло причинить ей вред. Отчаянная сила и бесконечное повторение
этих пустых слов даже вызвали у нас подозрение, что девочка сообщала, будто именно она причинила
вред матери. Ибо поток слов Джин, по-видимому, указывал на то, что «бросание» («throwing away»), о
котором она упоминала, в действительности означало, что (вы)бросили ее; и здесь мы снова видим
самые глубинные, базисные образы изгнания и искупления. Конечно, нужно понимать, что труднее
всего этим детям, даже если они приобрели обширный запас слов, дается вербальное (и, может быть,
концептуальное) различение активного и пассивного, «я» и «ты», то есть базисная грамматика
двоичности. По мере развития этой игры с матерью, можно было услышать, как Джин шепчет себе:
«шлепать тебя» («spank you»), «не отрывать тебе палец» («not pick you finger off»).
Она явно связывала свои атаки на пенисы с атаками на груди матери, ибо продолжала: «У брата
есть пенис. Будь хорошей. Не делай больно. Не обрезай ногти. Бола (vulva). У Джин есть бола».
Постепенно она стала прямо выражать аутопунитивные тенденции и просить, чтобы ее «бросили». В
уединенных играх Джин возвращалась к своим старым страхам грязи и действовала так, будто счищала
паутину или выбрасывала что-то противное.
Давайте прервемся, чтобы прокомментировать следующее: Джин уже завершала здесь базисный
цикл инфантильного шизофренического конфликта. По-видимому, почти не приходится сомневаться в
том, что девочка, получив возможность общаться с матерью в своей собственной манере, вернулась
назад к тому времени, пятью годами раньше, когда ее мать была больна. Эти дети обладают отличной
памятью на отдельные события и, прежде всего, на уязвимые положения; однако их память не
поддерживает зачатки чувства идентичности. А их словесная продукция, подобно образам сновидений,
дает понять, о чем они хотят сказать, но не показывает, какая причинная связь существует между
сообщаемыми темами. В таком случае, мы должны сделать вывод, что, говоря о болезни матери, Джин
