Navigation bar
  Print document Start Previous page
 94 of 200 
Next page End  

забор вместо того, чтобы наслаждаться жизнью в это безупречное во всех отношениях утро. Его
затруднительное положение усугубилось появлением сверстника по имени Бен Роджерс, который
полностью отдавался игре. Бен, праздный человек, и есть та фигура, за которой мы хотим понаблюдать
глазами Тома, человека работающего.
«Он взял кисть и спокойно принялся за работу. Вот вдали показался Бен Роджерс, тот самый
мальчишка, насмешек которого он боялся больше всего. Бен не шел, а прыгал, скакал и приплясывал -
верный знак, что на душе у него легко и что он многого ждет от предстоящего дня. Он грыз яблоко и
время от времени издавал протяжный мелодичный свист, за которым следовали звуки на самых низких
нотах: «дин-дон-дон, дин-дон-дон», так как Бен изображал пароход. Подойдя ближе, он убавил
скорость, стал посреди улицы и принялся не торопясь заворачивать, осторожно, с надлежащей
важностью, потому что представлял собою «Большую Миссури», сидящую в воде на девять футов. Он
был и пароход, и капитан, и сигнальный колокол в одно и то же время, так что ему приходилось
воображать, будто он стоит на своем собственном мостике, отдает себе команду и сам же выполняет ее.
(...)
- Стоп, правый борт! Дилинь-динь-динь! Стоп, левый борт! Вперед и направо! Стоп! Малый ход!
Динь-дилинь! Чуу-чуу-у! Отдай конец! Да живей, пошевеливайся!
Эй ты, на берегу! Чего стоишь?
Принимай канат! Носовой швартов! Накидывай петлю на столб! Задний швартов! А теперь отпусти!
Машина остановлена, сэр! Дилинь-динь-динь! Шт! шт! шт! (Машина выпускала пары).
Том продолжал работать, не обращая на пароход никакого внимания. Бен уставился на него и
через минуту сказал:
-
Ага! Попался!.. Что, брат,
заставляют работать?»
[Пер. К. Чуковского. Курсив принадлежит
Эриксону: он использует его для выделения слов-признаков, свидетельствующих о переходе Бена
Роджерса от одной роли к другой. - Прим. пер.]
В клиническом отношении Бен Роджерс производит на меня самое благоприятное впечатление
«по всем трем пунктам обвинительного акта»: организм, эго и общество. Ибо, грызя яблоко, он
заботится о теле; одновременно он наслаждается воображаемым управлением группой весьма
противоречивых элементов (являясь пароходом и его частями, да к тому же еще и капитаном этого
парохода вместе с судовой командой, подчиняющейся капитану); тем не менее он мгновенно составляет
мнение о социальной действительности, когда, выполняя сложный маневр, замечает работающего Тома.
Реагируя отнюдь не так, как это сделал бы пароход, он не долго думая разыгрывает сочувствие, хотя
несомненно считает, что затруднительное положение Тома повышает цену его собственной свободы.
Гибкий парнишка, сказали бы мы. Однако Том оказывается лучшим психологом: он собирается
заставить Бена работать. Что показывает: по крайней мере для кого-то, психология - дело легкое и
естественное, а при неблагоприятных обстоятельствах может оказаться даже лучше ординарного
приспособления. В свете окончательного удела Бена кажется почти неприличным усугублять
поражение интерпретацией и спрашивать, что может означать его игра. И все-таки я поставил этот
вопрос перед группой студентов-социальных работников, специализирующихся в психиатрии.
Большинство ответов, конечно, принадлежало к травматическому ряду, иначе зачем бы было делать
Бена объектом анализа на семинаре? И большинство студентов сошлось в том, что Бен должен был
быть
фрустрированным мальчиком, чтобы взять на себя труд играть столь усердно. Предполагаемые
фрустрации колебались от угнетения деспотичным отцом, от которого Бен спасается в фантазии,
становясь отдающим команды капитаном, до обмоченной постели или какой-то другой травмы,
относящейся к туалету, которая теперь заставила его хотеть быть судном, «сидящим в воде на девять
футов». Несколько ответов затрагивали лежащее на поверхности обстоятельство: он хотел быть
большим, и, само собой разумеется, в образе капитана - кумира его времени.
Моим вкладом в это обсуждение было соображение, что Бен - растущий мальчик. Расти означает
делиться на различные части, которые развиваются с разной скоростью. Растущему мальчику трудно
управляться со своим неуклюжим телом, да и со своим разделенным духом тоже. Он хочет быть
хорошим, хотя бы потому, что это выгодно, и всегда обнаруживает, что был плох. Он хочет
протестовать - и обнаруживает, что почти против своей воли уступил. Когда его временная перспектива
позволяет бросить взгляд на приближающуюся взрослость, оказывается, что он ведет себя как ребенок.
Одно из «значений» игры Бена могло бы заключаться в том, что она приносит эго ребенка временную
победу над его неуклюжим телом и самим собой (self), создавая хорошо функционирующее целое из
мозга (капитан), нервов и мышечной энергии (система связи и машина), а также основной массы тела
(корпус судна). Игра позволяет ему быть организованной системой, внутри которой он сам себе хозяин,
так как выполняет свои собственные приказы. В то же самое время Бен выбирает себе метафоры из
Hosted by uCoz