 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
приемов внушения) не только у молодого пастуха, но и у целого ряда других лиц. Пюисегур, охваченный в
результате неожиданного открытия страстным возбуждением, с удвоенным усердием продолжает опыты.
Он делает так называемые послегипнотические приказания, то есть велит находящемуся во сне выполнить
после пробуждения ряд определенных действий. И в самом деле, медиумы и по возвращении к ним
нормального сознания выполняют в точном соответствии с приказом то, что было им внушено в состоянии
сна”.
Итак, Пюисегур открыл феномен, который спустя два столетия назовут внушением в гипнозе, внушенным
сомнамбулизмом. Но этим дело не ограничилось. Внушение в гипнозе знаменовало также открытие
раппорта — возможности общения с гипнологом во внушенном сне.
Пюисегур был пионером в проведении прямого словесного внушения, не опосредованного какими-либо
ритуалами. Утверждается, таким образом, два способа внушения — прямой и опосредованный.
И все же маркиз не был свободен от веяний времени. Он не устоял от соблазна приписать пациенту в
вызываемом состоянии способность ясновидения: читать закрытыми глазами, предвидеть будущее,
предсказывать день смерти и т. д. Слухи об этих чудесах так распространились, что Медицинская
академия в Париже с 1825 года целых 15 лет занималась этим вопросом и назначила премию тому, кто
закрытыми глазами прочитает книгу. Премию выдать не пришлось.
Открытия Пюисегура не оставили места животному магнетизму. Надо ли настаивать на магнетизме, если
можно обойтись лишь словесным воздействием!
Прямое словесное внушение позднее применял португальский аббат Фариа. В 1814 году он приехал в
Париж из Индии, где много лет обучался у индусских факиров. Фариа, как и Пюисегур, внушением
достигал сна, однако отнес его ко сну нормальному. Усыпление проводилось повелительным приказом:
“Спите!” Сон был фоном для других внушений. Давали пить воду, а внушалось вино, и гипнотик не только
субъективно воспринимал вино, но приходил в состояние опьянения. Проводились также многие другие
внушения.
В 1819 году Фариа опубликовал исследования, которыми доказал непричастность сторонних сил к
внушению; причину явления он видел в самом субъекте, подвергаемом внушению, — в его воображении.
Церковь враждебно отнеслась к аббату. Духовенство спровоцировало провал. Во время публичных
психологических опытов к Фариа подослали актера, который притворился спящим и сорвал
демонстрацию. Фариа был изгнан, его обвинили в шарлатанстве.
Среди магнетизеров действительно встречалось немало шарлатанов. Рядились они в черные одежды, на
голову часто надевали чалму — как знак принадлежности к индийским факирам или йогам. На сцену
вызывались желающие, и начинались “чудеса”.
На одном из таких представлений в Англии — в Манчестере — присутствовал Ф. Энгельс. Выступал
известный магнетизер Спенсер Холл. “Это был, — писал Ф. Энгельс,— самый обыкновенный шарлатан,
разъезжавший по стране под покровительством некоторых попов и проделывавший над одной молодой
девицей магнетическо-френологические опыты, имевшие целью доказать бытие божие, бессмертие души и
ложность материализма...” (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 374.)
Но Фариа к таковым не относился. Его именем завершается донаучный период применения внушения. Это
было время формирования методики и накопления фактических данных.
Первые попытки научного обоснования интересующих нас явлений относятся к деятельности хирурга из
Манчестера Джеймса Брэда (1795—1860).
Поначалу хирург не принимал внушения всерьез. Будучи в Женеве, он решает изобличить Лафонтена
(внука известного баснописца), нашумевшего своими магнетическими опытами. 13 ноября 1841 года Брэд
присутствует на публичном выступлении магнетизера. Увиденное поразило его воображение. Ушел он с
твердым решением подвергнуть методы Лафонтена проверке.
Брэд применял словесное усыпление с одновременной фиксацией взгляда пациента на каком-нибудь
предмете. Это могла быть обыкновенная пробка, привязанная к его лбу, или блестящий предмет (ланцет,
ложка), расположенный на некотором расстоянии от его глаз. Утомление зрения способствовало
наступлению сна.
Брэд обнаружил, что фиксация взора без внешнего внушения также приводит ко сну. Это было открытием
самовнушения и вместе с тем еще одним доказательством, что дело не в вымышленных магнетических
флюидах, а в явлениях, происходящих в самом субъекте, что сторонние силы тут ни при чем. Главное — в
концентрированном внимании, в поглощении разума одной идеей. Укреплялась мысль о решающей роли
воображения в явлениях, называемых магнетическими. Слово “внушение” все еще не вошло в научный
обиход.
Прямым словесным воздействием Брэд достигал такой глубокой потери чувствительности, что без боли
стал проводить ряд хирургических операций. Надо ли говорить, какое это имело значение, если впервые в
хирургии обезболивание хлороформом и эфиром было предложено только спустя три-четыре года.
Внушением же Брэд начал лечить различные нервные и телесные заболевания.
Во Франции исследования Брэда повторили видные неврологи Брока и Ласег. Результаты оказались
аналогичными.
В 1843 году Брэд выпускает книгу “Неврология, или Трактат о нервном сне, рассматриваемом в его
отношениях к животному магнетизму, со включением многочисленных успехов применения его к лечению
болезней”.
Внушенный сон Брэд назвал гипнозом (от греч. — сон). Термин быстро привился, вытеснив столь
