 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
и распоряжается ее состоянием не в силу контракта, а исходя из самого факта брака.
«Едва заключается брак, — говорит Бомануар, — имущество обоих делается общим в
силу самого их супружества, а попечение об оном вверяется мужу». Дело в том, что и у
дворян, и у буржуазии интересы собственности требуют, чтобы ею распоряжался один
хозяин. Жену подчиняют мужу не потому, что в принципе считают ее неправоспособной,
— когда никаких противопоказаний не возникает, за женщиной признают всю полноту
прав. От феодализма до наших дней замужнюю женщину без колебаний приносят в
жертву частной собственности. Важно отметить, что порабощение это тем полнее, чем
значительнее размеры имущества, находящегося в распоряжении мужа; особенно
отчетливо зависимость женщины всегда проявлялась у имущих классов; патриархальная
семья и поныне сохраняется у богатых землевладельцев; чем более социально и
экономически могущественным чувствует себя человек, тем с большим правом он
претендует на роль pater
familias, И наоборот, общая нищета превращает супружескую
связь в связь, основанную на взаимности. Женщину освободил не феодализм и не
Церковь. Скорее, переход от патриархальной к подлинно супружеской семье начинается с
крепостничества. Крепостной и его супруга ничем не владели, они лишь имели в общем
пользовании дом, мебель, орудия труда — у мужчины не было никаких оснований
стремиться подчинить себе жену, не имеющую никакого имущества; зато объединявшие
их общий труд и общий интерес поднимали супругу до уровня подруги. Когда отменяется
крепостное право, бедность сохраняется; супругов, живущих на равных, можно встретить
в маленьких сельских общинах или у ремесленников; жена — это не вещь и не прислуга,
такую роскошь может позволить себе только богатый человек; бедный же чувствует, что
связь между ним и его половиной обоюдна; в свободном труде женщина завоевывает себе
реальную самостоятельность, ибо обретает определенную экономическую и социальную
роль. Средневековые фарсы и фаблио отражают среду ремесленников, мелких торговцев и
крестьян, где превосходство мужа над женой проявляется лишь в том, что он может ее
побить, — однако она противопоставляет силе хитрость, и равенство между супругами
восстанавливается. Тогда как богатая женщина покорностью расплачивается за свою
праздность.
В средние века женщина еще сохраняла некоторые привилегии: в деревнях она принимала
участие в собраниях жителей, участвовала в первичных собраниях по выборам депутатов
в Генеральные штаты; муж мог единолично распоряжаться только движимым
имуществом — для отчуждения недвижимости необходимо было согласие жены. Только в
XVI веке были систематизированы законы, сохранявшиеся на протяжении всего старого
режима; в эту эпоху окончательно исчезают феодальные нравы, и ничто уже не защищает
женщин от стремления мужчин приковать
133
их к домашнему очагу. Здесь чувствуется влияние римского права, столь
пренебрежительного по отношению к женщине; как и во времена римлян, яростные
диатрибы, критические суждения против глупости и немощности женского пола,
представляют собой не основание для такого кодекса, но попытку его оправдания;
мужчины лишь задним числом могут объяснить, почему они поступают так, как им
удобнее. «Среди имеющихся у женщин дурных свойств, —читаем мы в «Грезах
фруктового сада», — девять дурных свойств, по моему мнению, причитаются им по
праву. Во-первых, женщина по природе своей причиняет себе вред... Во-вторых, женщина
по природе своей весьма скупа... В-третьих, хотения их весьма внезапны... В-четвертых,
