 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
столь же мимолетно отдаться новому любовнику. Заветная мечта мужчины — «отметить»
женщину, чтобы она навсегда осталась его; но даже самый самолюбивый знает, что
ничего, кроме воспоминаний, ему не останется и что самые жгучие образы холодны, если
утрачено ощущение. Этому краху посвящена целая литература. Направлена она всегда
против женщины, которую называют непостоянной, изменницей, потому что тело
предназначает ее для мужчины вообще, а не для какого-то определенного мужчины.
Больше того, ее измена коварна еще и потому, что она сама превращает любовника в
добычу. Только тело может соприкоснуться с другим телом; чтобы подчинить себе
желанную плоть, мужчине самому надо стать плотью; Ева дана Адаму, чтобы через нее он
реализовал свою трансцендентность, а она увлекает его во мрак имманентности; оболочку
тьмы, сотканную матерью для сына, из которой он так хочет вырваться, воссоздает из
непроницаемой глины любовница в момент головокружительного наслаждения. Он хотел
обладать — а обладают им самим. Запах, испарина, усталость, скука — столько все-
205
го написано об унылой страсти сознания, ставшего плотью. Желание, часто таящее в себе
отвращение, оборачивается отвращением, когда оно утолено. «Post
coitum
homo
animal
triste» («После совокупления мужчина — грустное животное») — «Плоть грустна», А
между тем мужчина даже не нашел в объятиях возлюбленной полного успокоения. Вскоре
в нем снова пробуждается желание; и часто он не просто хочет женщину вообще, но
именно эту самую женщину. Тогда она приобретает исключительно тревожную власть.
Ибо мужчина воспринимает сексуальную потребность своего тела как самую обычную
потребность вроде голода и жажды, не направленную ни на какой объект в частности:
значит, узы, связывающие его с определенным женским телом, — это работа Другого. Это
узы таинственные, как нечистое и плодовитое чрево, куда уходит корнями его жизнь, это
своего рода пассивная сила — это магические узы. Набившая оскомину лексика газетных
романов, где женщина описывается как волшебница, обольстительница, которая
околдовывает, завораживает мужчину, отражает древнейший, универсальнейший миф.
Женщина предназначена для волшебства. Волшебство, говорил Ален, — это дух,
бродящий во всех вещах; действие можно назвать волшебным, когда его никто не
производит, а оно само возникает из пассивности; а на женщину мужчины всегда
смотрели именно как на имманентность данности; хоть она и порождает хлеба, плоды и
детей, это не является актом ее воли; она не субъект, не трансценденция, не созидательная
сила, но объект, начиненный флюидами.
В обществах, где мужчина поклоняется подобным тайнам, женщина благодаря этим
свойствам тоже становится частью культа и почитается как жрица; но когда мужчина
стремится добиться торжества общества над природой, разума над жизнью, воли над
инертной данностью, тогда женщина воспринимается как ведьма. Разница между
священнослужителем и волшебником известна; первый повелевает силами, которые он
покорил в полном согласии с богами и законами, на благо общины и от имени всех ее
членов; волшебник действует в стороне от общества, вопреки богам и законам,
руководствуясь собственными страстями. Женщина же не полностью интегрирована в
мир мужчин; в качестве Другого она противостоит им; естественно, что она пользуется
имеющимися в ее распоряжении силами не для того, чтобы распространить на все
мужское общество и в будущее влияние трансценденции, но, будучи сама отрезана и
противопоставлена, стремится увлечь мужчин в одиночество отрезанности и во тьму
имманентности. Она — сирена, из-за пения которой матросы разбивались о рифы; она —
