 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
возникало ощущение большей цельности». Однако сам Перлз явно сомневался в собственной
эффективности. Сразу же после утверждения о своей эффективности как психотерапевта, он отмечает:
«В то же время я вынужден признать, что не могу исцелить всякого, что так называемые чудесные
исцеления хотя и зрелищны, но не многого стоят с экзистенциальной точки зрения» (Perls, 1969b).
Шеферд (Shepherd, 1970) предостерегал против веры в то, что гештальт-терапия сулит
«мгновенное исцеление», на основании порой драматических эффектов во время кратких демонстраций.
Пока не ясно, каково происхождение подобных эффектов. По-видимому, воздействие личности Перлза,
его репутации, уверенности в себе, техник наряду с установками и ожиданиями участников, или
«пациентов», как он их называл, оказывало мощный плацебо-эффект. Кемплер, лично знавший Перлза,
писал (Kempler, 1973):
«Ни в коей мере поведение Перлза не может быть названо «Я» (в контексте «я и ты»). Он был
кукольником, манипулятором, руководителем. Всякое предложение Перлзу взглянуть на свое
собственное поведение наталкивалось на рекомендацию участнику рассмотреть его собственные
мотивы данного предложения. Несомненно, Перлз делал свое дело мастерски, однако всегда чего-то
недоставало. Недоставало личности самого Перлза» (р. 280).
Кроме того, следует помнить, что «пациенты», с которыми он работал во время своих
демонстраций, были в основном профессионалами. Вероятно, они были людьми, для которых гештальт-
терапия наиболее эффективна: «чрезвычайно социализированные, сдержанные, ограниченные люди —
часто описываемые как невротичные, фобические, перфекционалистские, неэффективные, подавленные
и т. д. — чье функционирование ограничено или непоследовательно, главным образом в силу
внутренних ограничений, а радость жизни у них минимальна» (Shepherd, 1970, р. 235); другими словами,
это, по сути, «нормальные» люди, однако заторможенные, придавленные своим интеллектом.
Во многих случаях, результаты создавались или провоцировались самим терапевтом, отчасти
путем суггестии, а не достигались пациентом спонтанно. Есть что-то искусственное, насильственное в
том, что пациенты пытались угадать, чего хочет Перлз, чтобы затем ему повиноваться. Иногда Перлз
даже не слушал пациента, а ждал или манипулировал, чтобы проявился раскол, а затем начинал диалог
«пустого стула». Это придавало представлению вид техничного вмешательства. Перлз избегал трюков и
игр, хотя его демонстрации были к ним опасно близки. В своем обзоре избранных публикаций под
заголовком «Gestalt Therapy Now» Стоун (Stone, 1971) указывал, что «наиболее непривлекательным
аспектом терапии Перлза является то, что он и его последователи иногда явно играли людьми, вместо
того чтобы играть вместе с ними». Хотя мы не заходим так далеко в своих оценках, психотерапевт
действительно зачастую играет с пациентом в игры типа «угадай-ка».
Перлз имел все основания беспокоиться об увлеченности техниками без знания соответствующей
теории. Гештальтистские техники получили широкое распространение, были подхвачены терапевтами
без четкой теоретической ориентации или пополнили арсенал других школ, в частности
трансакционного анализа Берна. Кемплер (Kempler, 1973) отмечал, что «величайшей опасностью для
движения является психотерапевт-трюкач, тактик.... Многие ученики, жаждущие научения и
искушенные в гимнастике для ума, увлеклись тактикой, выучились противостоять людям с помощью
тактических приемов, появившихся с легкой руки Перлза, и считают себя гештальт-терапевтами».
На одном из семинаров Перлза был задан такой вопрос:
«Доктор Перлз, будьте добры, поясните, что такое гештальт-терапия. Вы сказали, что это сродни
процессу открытия. Я полагаю, что люди способны подстроиться, чтобы оправдать ожидания
психотерапевта. Так, я сижу здесь и наблюдаю за тем, как все друг за другом обнаруживают в себе
полярности, конфликт сил, и мне кажется, что я тоже с этим справлюсь. Вместе с тем я не знаю,
насколько спонтанным это будет, но уверен, что мне это покажется спонтанным. Вы имеете большой
опыт общения с людьми; как вам кажется, мы подстраиваемся под вас или же вы нас открываете? (На
что Перлз (Perls, 1969a) ответил: Не знаю)» (pp. 214-215).
Хотя до сих пор наши критические замечания адресовались Перлзу, важно отдавать себе отчет в
том, что гештальтистская теория и терапия — это не только Перлз, гештальт-терапевты могут сильно
различаться в методах своей работы, да и гештальт-терапия, несомненно, претерпела за эти годы
заметные изменения. Так, Симкин и Йонтеф (Simkin & Yontef, 1984) утверждают, что
«в практике гештальт-терапии проявляется тенденция к большей мягкости, большему
