 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Когнитивная терапия исходит из следующих общетеоретических положений.
1. Восприятие и переживание в целом представляют собой активные процессы, задействующие
как объективные, так и интроспективные данные.
2. Представления и идеи являются результатом синтеза внутренних и внешних стимулов.
3. Продукты когнитивной активности человека (мысли и образы) позволяют предсказать, как он
оценит ту или иную ситуацию.
4. Мысли и образы образуют «поток сознания», или феноменальное поле, отражающее
представления человека о самом себе, мире, своем прошлом и будущем.
5. Деформация содержания базовых когнитивных структур вызывает негативные изменения в
эмоциональном состоянии и поведении человека.
6. Психологическая терапия может помочь пациенту осознать когнитивные искажения.
7. Путем корректировки этих искаженных дисфункциональных конструктов можно добиться
улучшения состояния пациента.
Истоки когнитивной терапии прослеживаются в философии стоиков, в частности в сочинениях
Зенона из Китиона (IV в. до н. э.), Хрисиппа, Цицерона, Сенеки, Эпиктета и Марка Аврелия. Эпиктет
писал в своем «Руководстве»: «Людей расстраивают не вещи, а представления о вещах». Как и в
стоицизме, в восточных философиях, например в даосизме и буддизме, подчеркивается, что в основе
человеческих эмоций лежат идеи. Человек может управлять даже самыми сильными чувствами, если
изменит свои представления.
Фрейд (1900/1953) первоначально тоже считал, что в основе патологических симптомов и
аффекта лежат бессознательные идеи. Альфред Адлер в своей работе «Индивидуальная психология»
подчеркивал, что для того чтобы понять пациента, нужно обратиться к его осознанным переживаниям.
По Адлеру, терапия — это попытка проследить, как человек воспринимает и ощущает мир. Адлер
(1931/1958) писал:
«Мы не страдаем от душевных потрясений — так называемых травм, а извлекаем из них то, что
соответствует нашим целям. Мы самоопределяемы тем значением, какое мы придаем случившемуся с
нами; и есть, наверное, что-то неправильное в том, что мы кладем отдельный опыт в основу своей
будущей жизни. Не значения зависят от ситуаций, а мы зависим от значений, которыми наделяем
ситуации.»
Многие другие авторы, вышедшие из школы психоанализа или испытавшие на себе влияние
психоаналитической традиции, внесли вклад в развитие когнитивной психотерапии. (Всеобъемлющий
обзор содержится в работе Raimy, 1975.) Наиболее влиятельные имена в этом ряду Александер
(Alexander, 1950), Хорни (Horney, 1950), Сол (Saul, 1947) и Салливан (Sullivan, 1953).
Философский акцент на сознательном субъективном опыте берет начало из работ Канта,
Хайдеггера и Гуссерля. Это «феноменологическое движение» оказало существенное влияние на
развитие современной психологии и психотерапии. Примерами применения феноменологического
подхода к специфическим патологическим состояниям служат работы Ясперса (Jaspers, 1913/1968),
Бинсвангера (Binswanger, 1944-45/1958) и Строса (Straus, 1966). Не менее очевидную роль в
формировании когнитивной психотерапии сыграли психологи, изучавшие развитие интеллекта у детей,
в частности Пиаже (Piaget, 1947/1950, 1932/1960).
В последнее время и представители поведенческого подхода признали важность когнитивных
образований в регуляции деятельности человека. Бауэре (Bowers, 1973) отстаивал интерактивную
модель субъектно-средовых отношений и выступал против «ситуационизма» классической
бихевиоральной школы. Растущий интерес к реструктурированию когнитивных образований,
модифицированию когнитивных процессов отражен в работе Арнольда Лазаруса (1972), который
заявляет: «Основная масса психотерапевтических усилий сейчас сосредоточена на корректировке
неправильных представлений пациента». Последняя, утверждает Лазарус, может как предшествовать
поведенческим изменениям поведения, так и следовать за ними.
Все большее число американских психотерапевтов пишет о том, каким образом терапевт может
проводить систематическую модификацию мышления и восприятия в ходе психотерапии. Основываясь
на собственной теории личностных конструктов, Келли (Kelly, 1955) предлагает направить терапию на
изменение осознаваемых повседневных переживаний пациента. Если в традиционной терапии, где роли
жестко разделены, пациенту предлагается исходить из представлений, не совпадающих с его
повседневными переживаниями, восприятием мира и самого себя, то, принимая на себя роль терапевта,
пациент оказывается наедине с собственными представлениями о самом себе и своих отношениях с
