 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
закон, ограничивающий права на владение огнестрельным оружием, количество убийств, совершенных
там с его применением, и количество самоубийств резко сократилось, примерно на 25 %. Изменения не
коснулись ни других способов убийства и самоубийства, ни соседних районов, на которые этот закон не
распространялся (Loftin & others, 1991).
Оружие не только провоцирует агрессию, но и создает психологическую дистанцию между
агрессором и его жертвой. Как было показано в работах Милграма, посвященных изучению подчинения,
пространственная удаленность от жертвы облегчает проявление жестокости. Можно убить ножом, но
это труднее и случается реже; куда легче совершить убийство, когда ты просто нажимаешь на курок,
находясь на значительном расстоянии от жертвы.
Агрессия: процесс научения
Теории агрессии, базирующиеся на понятиях инстинкта и фрустрации, предполагают, что
враждебные побуждения выплескивают наружу внутренние эмоции, которые естественным образом
«выталкивают» агрессию изнутри на поверхность. Социальные психологи считают, что, кроме того,
человек обучается сам «выталкивать» свою агрессию наружу.
Плоды агрессии
На собственном опыте и наблюдая за другими, мы начинаем понимать, что агрессивность может
приобретаться. В экспериментальных условиях послушные животные превращались в свирепых
драчунов; с другой стороны, повторяющиеся поражения ведут к формированию покорности судьбе
(Ginsburg & Alice, 1942; Kahn, 1951; Scott & Marston, 1953).
И мы также начинаем понимать, что агрессия может поощряться и вознаграждаться. Ребенок,
который своими агрессивными действиями с успехом запугивает других детей, становится все более
агрессивным (Patterson & others, 1967). Агрессивные хоккеисты — те, кто чаще всего сидит на штрафной
скамье из-за грубой игры,— приносят своей команде больше очков, чем неагрессивные игроки
(McCarthy & Kelly, 1978a, 1978b). Канадские хоккеисты-юниоры, чьи отцы одобряют грубую игру,
демонстрируют более агрессивный стиль игры (Ennis & Zanna, 1991). В этих случаях агрессия является
инструментом получения определенного вознаграждения.
Коллективное насилие тоже может быть доходным делом. После мятежа в окрестностях
Либерти-Сити в Майами президент Картер прибыл туда, чтобы лично заверить жителей в том, что он
заинтересован в скорейшем оказании им федеральной помощи. В результате бунта в Детройте в 1967
году автомобильная компания Форда увеличила количество наемных рабочих из национальных
меньшинств, что дало повод актеру-комику Дику Грегори пошутить: «Прошлым летом огонь подошел
слишком близко к заводу Форда. Не подпали своих мустангов, бэби». Когда в 1985 году участились
мятежи в Южно-Африканской Республике, правительство аннулировало законы, запрещающие
смешанные браки, предложило восстановить «гражданские права» черного населения (за исключением
права голоса), а также упразднило ненавистные пропуска, с помощью которых осуществлялся контроль
за перемещениями чернокожих. Дело здесь не в том, что люди сознательно планируют беспорядки,
полагаясь на их инструментальную ценность, а в том, что иногда агрессия хорошо оплачивается. Во
всяком случае, она привлекает внимание.
То же самое верно и в отношении террористических актов, посредством которых не обладающие
влиянием и властью люди завладевают всеобщим вниманием. «Убей одного — устрашишь десять
тысяч», — уверяет древняя китайская поговорка. В наше время всемирных коммуникаций убийство
одного человека может напугать 10 миллионов, как это случилось в 1985 году, когда серия терактов
унесла жизни 25 американцев. Это посеяло в сердцах путешественников больший страх, чем 46 000
смертей, произошедших в результате дорожных аварий. Вспомним также взрыв бомбы, разрушившей
федеральное здание в Оклахоме в 1995 году,— он оглушил буквально всю Америку. Если лишить
терроризм того, что Маргарет Тэтчер назвала «кислородом гласности», он определенно пошел бы на
убыль, заключает Джеффри Рубин (Jeffrey Rubin, 1986). Тут вспоминаются инциденты, имевшие место в
