 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
намного счастливее типичного среднего американца. Хотя у них больше, чем достаточно, денег на то,
чтобы купить множество вещей, которые им не нужны и до которых им вряд ли есть дело, четыре пятых
из 49 супербогачей согласились, что «Деньги могут сделать человека и счастливее и несчастнее — все
зависит от того, как их использовать». И некоторые из этих богатых людей действительно несчастны.
Один из них, обладающий сказочным богатством, даже не мог вспомнить, был ли он вообще когда-
нибудь счастлив. Одна женщина сообщила, что деньги не могут избавить от страданий, причиняемых ей
проблемами ее детей. Когда плывешь на «Титанике», даже выбегая из каюты первого класса все равно
не доберешься туда, куда хочешь.
Наша способность к адаптации (Diener, 1999) помогает объяснить основной вывод, который
можно сделать, проанализировав результаты исследований, посвященных изучению субъективного
благополучия. В свое время его сформулировал Ричард Кэмменн (Richard Kammann, 1983): «Объективные
жизненные обстоятельства играют ничтожно малую роль в теории счастья». Хорошие и плохие события
(путешествие, лишение наследства) действительно оказывают кратковременное воздействие на наше
настроение, и люди часто хватаются за это, чтобы объяснить, почему они счастливы или, наоборот,
несчастны. Однако эмоциональное воздействие значительных событий и обстоятельств рассеивается
гораздо быстрее, чем предполагают многие (Gilbert & others, 1998). Маловероятно, что в обществе, где
все живут в домах по 4000 кв. футов, люди счастливее, чем в обществе, где все живут в домах по 2000
кв. футов. Благодаря нашей способности быстро адаптироваться к различным условиям существования
вчерашняя роскошь вскоре может стать сегодняшним предметом первой необходимости и завтрашним
реликтом.
Ведет ли экономический рост к улучшению морального состояния?
И все же, становятся ли люди счастливее с ростом достатка? Как долго были счастливы Фрэнк и
Ширли Мэй Кэйпаси, в 1998 году выиграв в лотерею Powerball 195 млн. долларов? Скорее всего, не так
долго, как предполагали. Хотя они, конечно же, были в восторге от того, что победили, но эйфория
постепенно улетучилась. Точно так же те, чей доход увеличился за прошедшее десятилетие, вряд ли
счастливее тех, у кого он не увеличился (Diener & others, 1993).
Страдания от того, что человек попал в более простые условия жизни, тоже продолжаются
недолго. Экономист Роберт Фрэнк (Robert Frank, 1996) испытал это на собственном опыте:
«В молодости, сразу же после окончания колледжа, я служил волонтером Корпуса Мира в
сельской местности Непала. Мой дом, в котором была только одна комната, не имел электричества,
отопления, водопровода, туалет находился снаружи. Местный рацион не отличался разнообразием и
практически не включал мяса... И все же, хотя условия жизни в Непале поначалу вызывали оторопь,
самой примечательной особенностью моего опыта было то, насколько быстро они стали казаться
нормальными. За какие-то несколько недель у меня совершенно исчезло ощущение ущербности своего
быта. На самом деле, моя 40-долларовая месячная стипендия превышала доходы большинства
жителей деревни, поэтому я чувствовал себя там богатеем, каким вновь смог почувствовать себя
только в последние годы.»
Итак, личное счастье, как правило, возрастает лишь на короткий срок при росте личного
благосостояния. А растет ли «коллективное счастье» — вместе с приливной волной в экономике? Более
ли счастливы американцы сегодня, чем были, к примеру, в 1940 году, когда в двух из пяти домов не
было ни душа, ни ванны, под отоплением часто подразумевалось подбрасывание в печь дров или угля, а
35 % домов не имело внутреннего туалета (Бюро переписи США, 1994)? Или возьмем 1957 год. Именно
тогда экономист Джон Гэлбрайт был близок к тому, чтобы назвать Соединенные Штаты «Обществом
изобилия». Средний годовой доход американцев, пересчитанный на нынешние деньги, составлял
примерно 9000 долларов. Сегодня это 20 000, благодаря росту реальной зарплаты в 70-х годах,
дополнительным заработкам и удвоившемуся числу работающих замужних женщин. По сравнению с
1957 годом, американцы составляют «общество двойного изобилия», с удвоившимся количеством
вещей, которые они могли бы купить. И хотя в целом разрыв доходов между богатыми и бедными
увеличился, поднимающийся прилив поднял с мели большинство лодок. Американцы сегодня имеют в
