 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
время иллюзию власти над тем, кому всегда подчинялись.
Но обаяние не всегда, однако, служит залогом успеха. Избиратель хочет
также, чтобы льстили его тщеславию и угождали его вожделениям. Чтобы на него
подействовать, надо осыпать его самой нелепой лестью и, не стесняясь, давать
ему самые фантастические обещания. Если это рабочий, то надо льстить ему,
браня его хозяина; что же касается соперника-кандидата, то надо стараться
уничтожить его, распространяя о нем посредством утверждения, повторения и
заразы мнение, что он последний из негодяев и что всем известно, как много
он совершил преступлений. Незачем, конечно, искать в данном случае
чего-нибудь даже похожего на доказательства. Если противник мало знаком с
психологией толпы, он станет оправдываться с помощью аргументов, вместо того
чтобы отвечать на утверждения. противоположными утверждениями, и конечно,
таким образом лишится всяких шансов на успех.
Написанная программа кандидата не должна быть чересчур категоричной,
так как противники могут ею воспользоваться и предъявить ему ее
впоследствии; но зато словесная программа должна быть самой чрезмерной. Он
может обещать без всяких опасений самые важные реформы. Все эти
преувеличенные обещания производят сильное впечатление в данную минуту, в
будущем же ни к чему не обязывают. В самом деле, избиратель обыкновенно
нисколько не старается узнать потом, насколько выбранный им кандидат
выполнил обещания, которые, собственно, и вызвали его избрание.
Во всех этих случаях мы можем наблюдать действие тех самых факторов
убеждения, о которых мы говорили раньше; мы снова встретимся с этими
факторами при об' суждении действия слов и формул, обладающих, как известно,
магической силой. Оратор, который умеет пользоваться ими, поведет толпу за
собой, куда хочет. Существуют выражения, которые всегда производят одно и то
же действие, как бы они ни были избиты. Такой кандидат, который сумел бы
отыскать новую формулу, хотя лишенную вполне определенного смысла, но
отвечающую самым разнообразным стремлениям толпы, разумеется, может
рассчитывать на безусловный успех. Кровавая испанская революция 1873 года
была произведена посредством нескольких таких слов, имеющих сложное значение
и которые каждый может объяснять по своему. Один из современных писателей
рассказывает следующим образом происхождение этой революции:
"Радикалы пришли к убеждению, что унитарная республика -- не что иное,
как замаскированная монархия, и кортесы, чтобы доставить им удовольствие,
провозгласили единогласно федеральную республику, причем никто из
вотировавших не мог бы сказать, что в сущности они вотировали. Но
объявленная формула всех восхищала и приводила в восторг. Все думали, что
основали на земле царство добродетели и счастья. Один республиканец,
которого враг его не захотел величать титулом федералиста, обиделся, точно
ему нанесено было смертельное оскорбление. На улицах друг друга
приветствовали словами: "Salud у republica federal!" и распевали гимны во
славу отсутствия дисциплины и автономии солдата. Чем же на самом деле была
эта "федеральная республика"? Одни понимали под этим словом эмансипацию
провинций, учреждения, подобные тем, какие существуют в Соединенных Штатах,
или децентрализацию администрации; другие же думали об уничтожении всякой
власти, о предстоящей великой социальной ликвидации в будущем. Социалисты в
Барселоне и Андалузии проповедовали абсолютное господство общин и
предполагали создать в Испании десять тысяч независимых муниципальных
городов, управляющихся своими собственными законами, и отменить при этом
одновременно и армию, и жандармерию. Скоро возмущение распространилось по
всем провинциям юга, из одного города в другой, из одной деревни в другую.
Как только какая-нибудь община проделывала "prononciamiento", то первым
делом она уничтожала телеграф и железную дорогу, чтобы прервать все свои
сношения с соседями и с Мадридом. Не было ни одной самой маленькой
