 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
всяким другим внушениям и способствует поддержанию абсолютной стойкости
мнений.
Вероятно, к этим мнениям, предварительно установленным во время
выборов, относится следующее размышление одного старинного английского
парламентского деятеля: "В течение тех пятидесяти лет, что я заседаю в
Вестминстере, я слышал множество речей. Весьма немногие из них заставили
меня изменить свои мнения, но ни одна не изменила моего вотума".
В вопросах общего характера, касающихся, например, низвержения
министерства, учреждении налогов и т.п., не существует никакой стойкости
мнений, и потому тут могут действовать внушения вожаков совершенно так же,
как в обыкновенной толпе. В каждой партии существуют свои вожаки,
пользующиеся иногда совершенно одинаковым влиянием, отчего депутат
подвергается иной раз противоположным внушениям и естественным образом
обнаруживает нерешительность. Этим объясняется такая ситуация, когда порой
депутат в какие-нибудь четверть часа меняет свое мнение, вотирует
противоположным образом и прибавляет какую-нибудь статью к только что
вотированному им закону, совершенно уничтожающую его значение. Так,
например, только что отняв право у заводчиков выбирать и увольнять своих
рабочих, депутат, вотируя поправку к этому закону, почти совершенно лишает
его силы.
На этом-то основании палата депутатов во время каждого законодательного
периода обнаруживает рядом с вполне определенными также и очень
неопределенные мнения. Но так как вопросы общего характера всегда бывают
более многочисленны, то в палате неизбежно преобладает нерешительность,
поддерживаемая притом страхом перед избирателем, скрытое внушение которого
всегда стремится образовать противовес внушению вожаков. В таких же прениях,
очень, впрочем, многочисленных, относительно которых у членов собрания не
существует ранее установившихся мнений, всегда одерживают победу вожаки,
навязывающие свои мнения толпе. Потребность в таких вожаках очевидна уже
потому что под именем предводителей групп они встречаются в собраниях всех
стран и являются настоящими властелинами этих собраний. Люди в толпе не
могут обойтись без господина, и потому-то голосование какогонибудь собрания
обыкновенно служит выражением мнения лишь очень небольшого меньшинства.
Вожаки действуют главным образом не своими рассуждениями, а своим
обаянием, и лучшим доказательством этого служит то, что если вследствие
какой-нибудь случайности они лишаются обаяния, то вместе с этим исчезает и
их влияние.
Обаяние вожаков имеет индивидуальный характер и не находится в
зависимости ни от имени, ни от славы. Вот что рассказывает Жюль Симон о
великих людях 1848 года, среди которых он заседал.
"За два месяца перед тем, как сделаться всемогущим, Людовик Наполеон
был ничто...
Виктор Гюго взошел на трибуну. Он не имел успеха. Его слушали, как
слушают Феликса Пиа, но ему меньше аплодировали. "Я не люблю его идей, --
сказал мне Волабелл, говоря о Феликсе Пиа, -- но это один из самых великих
писателей и величайший оратор Франции". Эдгар Кинэ, этот редкий и
могущественный ум, не считался ни во что. Он пользовался популярностью до
открытия собрания, но в собрании ее совершенно не имел...
Полетические собрания представляют собой именно такое место на земле,
где блеск гения всего меньше ощущается. Там имеют значение красноречие,
приспособленное ко времени и месту, и услуги, оказанные не отечеству, а
партиям. Для оказания должного почтения Ламартину в 1848 г. и Тьеру в 1871
г. понадобился могущественный стимул настоятельной, неустранимой опасности,
но как только она прошла, то сразу же исчезли чувства и страха, и
благодарности". Я воспроизвел эту цитату ради фактов, которые в ней
