 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Сеченов, в строго научном стаде мышления которых никто не сомневался, признать за
психическим
223
самостоятельное значение. Какую позицию занять натуралисту и врачу при столкновении с
фактами, не укладывавшимися в привычные анатомо-физиологические представления? Традиция
могла предложить единственную альтернативу: вернуться к понятию о сознании. Но в эпоху,
когда указанное понятие не приобрело серьезного научного содержания, это означало вновь
оказаться в бесплодной области субъективной психологии.
Для Гельмгольца вопрос звучал так: если образ невыводим из устройства сетчатки, а старое
представление о сознании как конструкторе образа не может быть принято, чем заменить это
представление? Для Сеченова вопрос имел сходный смысл, но применительно к действию, а не
чувственному образу: если целесообразное действие невыводимо из простой связи нервов, а
старое представление о сознании и воле как регуляторах действия не может быть принято, чем
заменить это представление?
Аналогичный вопрос, но уже в отношении другой психической реалии - мотива - возникал у
неврологов, поставленных перед необходимостью понять побуждения своих пациентов.
Воспитывавшийся у Шарко, который не признавал другой детерминации, кроме органической,
Пьер Жане отступает от символа веры своего учителя и выдвигает понятие о психической
энергии.
Логика развития позитивного, экспериментально контролируемого знания о различных аспектах
психической реальности привела к тому, что возникла новая альтернатива анатомо-фи-
зиологическому объяснению этой реальности, отличная от субъективно-идеалистической
концепции сознания.
Эта альтернатива, выделяя понятия о психике и сознании, вела к учению о бессознательной
психике. Складываясь в недрах естествознания (прежде всего физиологии), оно явилось
подлинным открытием психической реальности. На него указывали такие термины, как
"бессознательные умозаключения" (Гельмгольц), "бессознательные ощущения или чувствования"
(Сеченов), "бессознательная церебрация" (Лейкок, Карпентер) и др. По звучанию они походили на
понятия о бессознательном, восходящие к Лейбницу, воспринятые Гербартом и приобретшие
глубоко иррационалистический смысл у философов Шопенгауэра и Гартмана. Но только по
звучанию. В действительности бессознательное у Гельмгольца, Сеченова и других натуралистов
принципиально отличалось от своих философских псевдодвойников позитивным
естественнонаучным содержанием.
В учении Гельмгольца о "бессознательных умозаключениях" содержалась плодотворная идея о
существовании фундаментального пласта психических процессов, законы протекания которых
скрыты от интроспекции и могут быть установлены только
224
опосредствованно, путем объективного анализа. Так, например, умозаключение о величине
предмета выводимо из связи между величиной изображения на сетчатке и степенью напряжения
мышц, производящих приспособление глаза к расстояниям. Операция "делания выводов"
осуществляется не умом, как "бестелесной" сущностью, но является продуктом сопоставления (по
типу, подобному формулам логики) целостных сенсорно-двигательных актов ("Если..., то").
Многие авторы справедливо подчеркивают, что понятие о бессознательном имеет дофрейдовскую
историю. Но эту историю заполняют обычно только философские учения, что может лишь
укрепить убеждения в том, что бессознательное впервые стало предметом конкретно-научного
исследования у Фрейда.
Между тем психологические категории образа и действия, складываясь в качестве научных до
Фрейда, вовсе не имели своим неотъемлемым признаком представленность в сознании.
Следует также иметь в виду, что возникшие в ту эпоху две главные школы экспериментальной
психологии - структуралистская и функционалистская, - считая своим предметом феномены и
акты сознания, в действительности создать науку о сознании, как уже отмечалось, не смогли.
Поэтому, если утверждать, что понятие о бессознательной психике имело до Фрейда только
философский статус, то, учитывая беспомощность структурализма и функционализма перед
проблемой сознания, их неспособность построить науку о нем, нетрудно склониться к выводу,
будто до Фрейда психологии как науки вообще не существовало.
