 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
утилизирует, "переваривает" фундаментальное знание, чем фундаментальная наука его
производит. В результате порой возникает "затоваривание" фундаментального научного знания,
что наблюдается и сейчас, вследствие чего "время научных открытий сменилось временем
использования плодов этих открытий, когда науке дается временная (надо полагать) отставка"
(Кефели, 1997, с. 23). Но научное знание - не тот товар, который может залежаться надолго. Не
обязательно быть фанатиком науки, чтобы предположить, что прикладная наука вскоре
"переварит" это знание и состояние пресыщенности вновь сменится острым голодом. И наука
снова обретет свое первостепенное место в обществе, а стало быть, окажутся востребованными
все средства ускорения ее развития, в том числе и психология науки.
Придирчивый читатель, возможно, будет неудовлетворен размытостью границ этой дисциплины,
не найдя в книге ответа на вопрос, где начинается психология науки и где она заканчивается,
гранича с другими науковедческими дисциплинами. В угоду такому читателю, конечно, можно
было бы пойти по пути весьма распространенных в психологии искусственных и подчас
анекдотических дефиниций, согласно которым, например, общая психология перерастает в
социальную психологию там, где вместе собирается не менее трех человек, коллектив отличается
от группы наличием общих целей и ценностей и т. п. Но авторы сочли, что анекдотов в
психологической науке и так хватает, и не следует делать ее глупее, чем она есть. Пафос этой
книги - показать, что наука насквозь психологична и, соответственно,
296
нельзя выделить какую-либо одну ее грань в качестве собственно психологической. Нельзя,
вопреки стараниям позитивистов и других сторонников очищения науки от всего субъективного,
сделать и обратное - вычленить в науке то, что не является психологическим, как нельзя, удалив у
человека нервную систему, утверждать, что оставшееся является человеком.
Развивая эту метафору, совокупность психологических процессов, включенных в структуру
научной деятельности, можно охарактеризовать как нервную систему науки, без которой та не
только была бы мертва, но и не могла бы считаться наукой. И психологическое можно обнаружить
всюду, где есть сама наука: не только в мыслях, эмоциях и поступках ученых, во
взаимоотношениях между ними и т. д., но даже в том, что традиционно считалось очищенным от
психологических наслоений - в научном знании и в его главном "носителе" - научных текстах.
Поэтому сама наука и психологическое в ней разделимы лишь в абстракции. Социологи М. Линч и
Д. Боген недавно констатировали, что "социальный контекст науки не является внешним
"фактором", действующим в лабораториях, или окружающей науку сетью институций, а
представляет собой матрицу продуцирования фактов и артефактов" (Lynch, Bogen, 1997, р. 483).
Психологический контекст науки тоже можно охарактеризовать как "матрицу продуцирования
фактов и артефактов", т. е. как важную деталь в механизме производства научного знания, как
саму науку, а не набор сопутствующих ей внешних обстоятельств.
И все же общее "местоположение" психологических факторов научной деятельности следует
указать, ибо при всей искусственности подобной "географии" она позволяет яснее очертить их
роль. Они опосредуют влияние социокультурного контекста науки на систему научного знания,
как бы встраиваясь между ними. Любые глобальные социальные события влияют на развитие
научного знания, но это влияние всегда опосредовано изменениями в психологии познающего
субъекта - его стиля мышления, установок, ценностных ориентации и др. То же самое происходит
на уровне микросоциального контекста науки: социальные причины поведения ученых действуют
посредством психологических мотивов. То есть психологическое в науке - это трансформатор
социального в когнитивное, важнейшее и необходимое связующее звено между ними.
Этот "трансформатор" может направлять энергию науки и людей, которые ей служат, в самых
разных, подчас противоположных направлениях. Во многом поэтому наука противоречива и
антиномична. В ней есть все: и объективность, и субъективность, и поиск истины, и ее искажения,
и бескорыстие ученых,
9П-ибо
297
и их стремление к славе и приоритету, и многое другое. Именно эта антиномичность превращает
науку в живой и развивающийся организм, "молекулы" которого - отдельные ученые, живя по
своим собственным законам, движутся в общем направлении, делая общее и очень полезное дело.
Противоречивы не только наука в целом, но и ученые. Они могут одновременно думать и о благе
человечества, и о личных интересах, заботиться об объективности и быть крайне субъективными,
