 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
государство посложнее, и государство состоит из семей. Эта аналогичность многих
думателей сбивала с толку, и они выводили сложное из простого.
Чем семья всегда раздражала государство? Тем, что отсасывала часть энергии, которую
государство хотело бы употреблять целиком на собственные нужды. Поэтому государство то
и дело норовило объявлять государственное выше семейного, т. е. личного. В идеале
государство стремилось к казарме. Что никогда толком не получалось, но определенные
успехи были.
Почему в результате в мире возобладала моногамная семья? Потому что она самая
простая. Меньше невозможно. Отсасывает минимум энергии. Все «конструктивные
излишества» ссыпались с нее.
Ставим чистый опыт. Берем одного мужчину и одну женщину и суем их в ландшафт
средней суровости и плодородности. И они мгновенно образуют систему. Как
биологическую, так и в более широком смысле слова вообще продуктивную. Он убивает
мамонта, строит хижину и охраняет семью – она жарит мясо, шьет из шкур одежду и
воспитывает детей. Через два поколения семья превращается в род, еще через три – род
превращается в племя. Возникает соперничество, споры – все самореализуются и
самоутверждаются как могут. Возникает иерархия и ролевое распределение функций.
Возникает простейший закон. Появляется вождь, а при нем – советник, он же шаман, он же
консильоре, он же премьер-министр. Возникает группа перворанговых охотников-воинов. И
домочадцы любого мужчины подчиняются уже не только главе семьи, но также – и во всех
главных вопросах в первую очередь – закону и вождю. Роль отношений в семье начинает
уменьшаться – роль внесемейных, внешних отношений в разросшейся, усложнившейся
системе начинает увеличиваться. Когда и на кого охотиться, с кем воевать или от кого
убегать решает уже не семья во главе с мужем, а прагосударство – совет мужчин во главе с
вождем и в соответствии с законом, обычаем, прецедентами, опытом. Пра-государство
снимает с первобытной семьи часть функций. Семья приобретает сугубо частный характер.
Для совместных, системных, действий она уже не обязательна. Для обороны перед лицом
врагов или охоты на носорога большая семья уже не обязательна, преимуществ не имеет. И
возникает принципиальная тенденция к упрощению семьи как системы – тенденция
перехода к моногамии. Возобладать эта тенденция может отнюдь не быстро – но она имеется
и постепенно проявляется.
И проделывает путь наша семья от большого, о трех поколениях, скопища народа до
семьи не только моногамной, но и малодетной, но и вовсе бездетной, но и матерей-одиночек,
и это в глазах всех становится обычным и нормальным. В системе государства ты обретаешь
и секс, и защиту, и благосостояние, и самореализацию.
Кому увы, кому ах.
Можно сказать, прибегая к традиционным сравнениям, что семья рождает государство
и умирает (в тенденции, в принципе, в результирующем векторе, конечно, а не так уж сразу –
брык и коньки отбросила). Правда, когда она умирает – недолго и государству жить остается,
но об этом – в другом месте… И волосатый патриарх вздыхает: «Эх, когда-то семья была –
так это ж была семья!» – а его наглый малолетний отпрыск, побитый за кражу варенья из
буфета, подает жалобу судье, и отцу впиливают два месяца принудработ за нарушение прав
ребенка и физические истязания. И патриарх от унижения спивается и вешается, а
государство дает его способным детям стипендию и общагу в университете, и на хрен им
такой папаша не нужен, их кормит социальный фонд и защищает полиция.
Но, повторяем, выводить происхождение государства из семьи – это то же самое, что
выводить происхождение государства из сперматозоида или ДНК. Тогда уж прямо из
Большого Взрыва. Поступенчатое усложнение систем -бесспорно и очевидно. Конкретно нас
интересует, как оно образуется из уже готовых людей, каков механизм и смысл этого
образования. То есть: после того – не означает вследствие того.
Государство есть следствие семьи лишь на историческо-биологическом уровне: люди
размножились. Системообразующие монады в достатке появились.
