 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
придумывать ему в противовес дьявола.
Интересы человека и государства совпадают в том, что делая в государстве больше –
человек живет лучше, богаче, интереснее, многостороннее, полнее реализуя все свои
возможности. А не совпадают в том, что для решения собственных грандиозных задач
система сплошь и рядом человека давит, гоняет, жертвует конкретными индивидами.
Но провозглашать права подсистемы выше прав системы – это благоглупость. Это
попытка пчел приватизировать каждая свою долю улья. Право заклепки не быть битой
кувалдой по голове, а иначе хрен с ним с кораблем. А зачем ты, заклепка, без корабля
нужна? Тогда расклепывайте меня нежно и под наркозом, чем мне лучше – тем корабль
совершеннее.
В истории каждого государства и цивилизации был пик максимальных свершений –
будь то военная мощь империи или грандиозное градостроительство. Характерно, что людям
в этот период жилось не слаще всего. Перевалив пик – мягчели, больше заботились о людях,
меньше хотели совершать черт-те что неизвестно ради чего – и понемногу цивилизация
как-то слабела и рассасывалась. После пика дел люди еще долго радовались, как они хорошо
живут, а потом великие дела сияли из прошлого золотой легендой, и нарастал упадок.
Как только государство минует пик великих дел – оно клонится к упадку. Оно вначале
незаметно клонится, почти даже и не клонится – вершина большой полукруглой горы долго
кажется ровным местом, а дальше – круче. Проход системой вершины развития.
Пока люди надрываются на стройке грандиозного храма – система мощна. Когда,
устав, они говорят: «Кому надо? Да лучше жить получше», – система, стало быть, слабеет.
Они поживут получше, а потом падут жертвой соседей-варваров и исчезнут.
Завершив эпоху наполеоновских войн. Великая Франция кончилась.
Завершив викторианскую эпоху, Великая Британия кончилась.
Вершиной российской истории остаются железно-золотые шестидесятые годы XX века:
космический прорыв, беспрецедентная милитаризация, имперское мировое влияние.
И зловещим выглядит сегодня решение США не восстанавливать разрушенные 11
сентября 2001 г. самые высокие небоскребы страны. Экономически невыгодно? Невыгодно –
для чего? А вы что, мало кушаете или плохо одеваетесь? Эта поворотная точка – 11.09.2001 –
в истории останется.
Вот есть в проекте великий продукт – здание, или самолет, корабль, ракета. И общество
решает: сделать-то мы это можем – а на фига? Расходов уйма – а кто оплатит? Тоталитаризм
– он может любые средства грохнуть, лишь бы возможности позволяли. А демократия
говорит: это экономически невыгодно, лучше сделаем поменьше и попроще, без
супер-изделий мы обойдемся.
Потребительский рынок развернут лицом к потребительству. К человеку. Который что?
Который хочет. Чего он хочет? С голоду не умереть? Нет, цивилизованный человек лечится
сегодня от ожирения. Он хочет вещей-то необязательных, условных, излишних, избыточных
– машину последней модели, хотя и прошлой модели отлична; жилье в более престижном
районе, хотя и этот неплох; модную одежду, хотя и эта не сношена; он отнюдь не бедствует –
он просто хочет заменять одно барахло другим и готов платить деньги, то есть готов
работать ради этого.
Он готов работать, чтоб сменить штаны и автомобиль – но не готов работать, чтобы
сделать что-то грандиозное одно на всех. Менее готов.
И экономика – через рекламу и рыночные структуры – заявляет: мы будем делать
ненужные мелочи – но не будем делать ненужные крупности. Пусть индивидуального
барахла у каждого будет побольше – но общественного, государственного, грандиозного
барахла мы будем делать меньше.
И человек заявляет: платить буду за телефон доверия, за пиццу на дом, за прачечную и
химчистку, за игровой автомат и билет на футбол. А за супернебоскреб и исследовательскую
станцию на Луне не буду.
И заявляет: а я вообще завален барахлом, теперь давайте сделаем так, чтобы мне было с
