 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
перестают быть «случаями» и начинают говорить. Они начинают говорить
тогда, когда в результате их группировки и типологизации исследователь
создает частотные распределения. Из малого количества наблюдений можно
получить несоизмеримо больше информации, чем из огромного массива
сведений, если эти наблюдения хорошо организованы. Более того,
источником нового знания являются не данные, а их организация. Данные не
даются, а берутся:
Здесь возникает эффект эпистемической инверсии —
уже не единица
исследования характеризуется определенным признаком, а сам признак
характеризуется частотой — количеством единиц, которым присущ данный
признак. Сотни и тысячи респондентов сообщают о себе самые различные
сведения, и ни один из этих людей не интересует социолога. Немножко
преувеличивая, можно сказать, что респондент — не человек, а источник
нужных сведений. Социолога интересует, вопервых, сколько людей
подпадает под значение переменной, т. е. наполнение класса, во-вторых,
каково распределение частот по всему континууму переменной, в-третьих,
как меняется распределение при введении в группировку второго, третьего и
энного признаков, и, вчетвертых, имеется ли связь между признаками и
насколько она меняется в различных контекстах.
Эпистемическая инверсия делает социологию менее эмпирической, чем
это кажется на стадии анкетирования, где происходит нечто вроде общения
исследователя с живым человеком. Действительно, вначале мы имеем дело с
мужчиной, русским, окончившим среднюю школу, водителем автомашины,
женатым, интересующимся театром, намеревающимся дать хорошее
образование своим детям, симпатизирующим Либерально-демократической
партии... и так далее по всем позициям вопросника. Если эмпирия —
наблюдение, то, возвращаясь с поля, социолог вынужден с ней расстаться.
Шофер уже исчез. Все, что он рассказал о себе, рассыпалось на отдельные
переменные: пол, национальность, образование, отношение к театру...
Сочетание переменных — реальность, но уже не эмпирическая, а вполне
умозрительная: лишь умом можно видеть табличные и графические
изображения установленных фактов. Вместо конкретных, живых людей
перед социологом встает обрисованный А. Кетле образ «среднего человека».
Этот «средний человек» погашает все различия между людьми таким
образом, что, предположим, обследование тысячи человек воспроизводит
совокупный портрет одного.
Социолог хочет установить связь между численностью нации и типом
правления, продолжительностью брака и интеллектом супругов, он всерьез
думает над тем, счастливы ли богатые, когда люди более довольны жизнью,
в период депрессии или экономического процветания, как зависит частота
половых актов в неделю от
68
