 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
личности.
Это не означает, что менее заметные аттитюды менее могущественны. Например,
часто трудно сказать, уступает ли желание доминировать у явно зависимой, подчиненной
личности по своей интенсивности потребности в любви; ее способы выражения своих
агрессивных импульсов просто более запутанны.
То, что сила скрытых наклонностей может быть очень велика, подтверждается
многими примерами, в которых господствующий аттитюд заменяется ему противополож-
ным. Мы можем наблюдать такую инверсию у детей, но она случается также и в более
поздние периоды.
Страйк-ланд из повести Сомерсета Моэма «Луна и шесть пенсов» будет хорошей
иллюстрацией. История болезни некоторых женщин демонстрирует такой вид изменения.
Девушка, прежде — сорви-голова, честолюбивая, непослушная, влюбившись, может
превратиться в послушную, зависимую женщину, без всяких признаков честолюбия. Или
под давлением тяжких обстоятельств обособленная личность может стать болезненно
зависимой.
Следует добавить, что случаи, подобные приведенным, проливают некоторый свет
на часто задаваемый вопрос — значит ли что-либо более поздний опыт, являемся ли мы
однозначно канализированными, обусловленными раз и навсегда нашим детским опытом.
Взгляд на развитие невротика с точки зрения конфликтов открывает нам возможность
дать более точный ответ, чем обычно предлагается. Имеются следующие возможности.
Если ранний опыт не слишком препятствует спонтанному развитию, то более поздний
опыт, особенно юношеский, может иметь решающее воздействие. Однако если
воздействие раннего опыта было настолько сильным, что сформировало у ребенка
устойчивый паттерн поведения, то никакой новый опыт не будет способен его изменить.
Частично это происходит оттого, что подобная устойчивость закрывает ребенка для
восприятия нового опыта: например, его отчуждение может быть слишком сильным,
чтобы позволить кому-либо приблизиться к нему; или его зависимость имеет настолько
глубокие корни, что он вынужден всегда играть подчиненную роль и соглашаться быть
эксплуатируемым. Частично это происходит оттого, что ребенок интерпретирует любой
новый опыт в языке своего сложившегося паттерна: агрессивный тип, например,
сталкивающийся с дружелюбным отношением к себе, будет рассматривать его либо как
попытку эксплуатации самого себя, либо как проявление глупости; новый опыт только
усилит старый паттерн. Когда невротик действительно заимствует другой аттитюд, это
может выглядеть так, как если бы более поздний опыт вызвал некоторое изменение в
личности. Однако это изменение не настолько радикально каким кажется. В
действительности происшедшее состоит в том, что внутреннее и внешнее давление,
объединенные вместе, вынудили его отказаться от своего доминирующего аттитюда ради
другой противоположности. Но этого не случилось бы, если бы прежде всего не было
никаких конфликтов.
С точки зрения нормального человека нет никаких оснований считать эти три
аттитюда взаимно исключающими. Необходимо уступать другим, бороться и охранять
себя. Эти три аттитюда могут дополнять друг друга и содействовать развитию
гармоничной целостной личности. Если один аттитюд доминирует, то это только
указывает на чрезмерное развитие в каком-либо одном направлении.
Однако при неврозе имеется несколько причин, почему эти аттитюды
несовместимы. Невротик негибок, он побуждается к подчинению, борьбе, состоянию
отчуждения безотносительно к тому, соответствует ли его действие данному конкретному
обстоятельству, и он оказывается в панике, если поступает иначе. Поэтому, когда все три
аттитюда выражены в сильной степени, невротик с неизбежностью попадает в серьезный
конфликт.
Другим фактором, значительно расширяющим сферу конфликта, является то, что
аттитюды не остаются ограниченными областью человеческих отношений, а постепенно
