 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
таких предметов обеспечивает автоматическое побуждение к ним человека без
раскрытия мотивации определившей эту фиксацию в онтогенезе; студент не
начинает каждый новый день с осознания .того, для чего ему нужна учеба,
конечно, если в учебное заведение его привела реально переключившаяся на уче-
бу 'мотивация, а не волевое намерение, требующее мотивационной поддержки.
Однако важно подчеркнуть, что функциональная автономность мотивов является
относительной и не означает их полной автономности, так как генетическая связь
с породившей их мотивацией обычно сохраняется. Человек, со всей отдачей и
поглощенностью строящий дом, едва ли останется 'в этом состоянии, если
изменившаяся жизненная ситуация сделает дом для него больше ненужным. Он
может продолжать «болеть» за стройку, стараться передать ее в руки, которые с
такой же старательностью доведут ее до конца, но это говорит о том, что прошлые
увлечения могут остаться дорогими человеку как факты биографии, о некоторой
инертности, самостоятельной динамике высших потребностей, но не об их полном
отделении от породившей мотивации. Отметим, что в отношении мотивов,
выделившихся из целостной жизненной ситуации, в принципе не существует
конкретных вышестоящих мотивационных образований, которым они были бы
иерархически подчинены. Представляется, что данное обстоятельство—под-
чиненность таких мотивов не конкретному образованию, а неопределенной и
трудно выявляемой целостной мотивации — усиливает впечатление их «функ-
циональной автономности», а может быть даже 'создает 'иллюзию такой
автономности.
Таковы результаты ознакомления со специфически человеческими формами
мотивационной фиксации. Подведем общий итог обсуждению этой проблемы.
Резюме
Широкий, хотя нами еще не полностью охваченный круг вопросов, с которым
оказалась связанной проблема мотивационной фиксации, говорит о ее
176
сложности и многоплановости. Это естественно, так как в специфическом аспекте,
в виде вопроса о закреплении и сохранении следов значимых воздействий,
проблема мотивационной фиксации фактически дублирует проблему
онтогенетического развития мотивации. Во всяком случае представление о том,
что эмоционально-мотивационный опыт является просто одним из видов
приобретаемого индивидуального опыта, накапливаемого по более или менее
общим законам, следует считать весьма упрощенным.
Формально эмоциональную память можно, конечно, определить как «способность
организма воспроизводить пережитое ранее эмоциональное состояние в
комплексе с воспоминанием о вызвавшей его ситуации и субъективным
отношением к ней» (Громова, 1980. С. 131). Однако данное определение,, как
представляется, не отражает всей сложности проблемы, предопределенности и
избирательности эмоциональной памяти, ее подчиненности потребностям,того,
например, что «можно иметь плохую память, быть очень забывчивым и в то же
время чрезвычайно злопамятным» (Левин, 1979. С. 139).
Известно, что при широком анализирующем взгляде непосредственно понятный
феномен памяти существенно осложняется и теряет изначальную определенность
