 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
искусственные стимулы, чтобы выйти за пределы баналь-
ности; одинокому человеку их искать не приходится — они
сами являются к нему.
Опыт, пережитый отшельниками-аскетами, учит нас,
что в ситуации биологического бедствия, вызванного само-
ограничением, компенсаторные психические феномены
возникают у них спонтанно, независимо от их желания, то
есть без вмешательства сознания; это относится как к
нуминозным образам, порождающим позитивные
ощущения, так и к видениям и галлюцинациям, которые
могут восприниматься негативно. В первом случае образы
исходят из той области бессознательного, которой субъект
приписывает духовный потенциал. Во втором случае
источником образов является пресытивший субъекта мир
— хорошо известный ему мир инстинктов, где обильно
накрытые столы и полные кубки служат утолению голода и
жажды, прекрасные и обольстительные существа в
сладострастных видениях предлагают себя для
удовлетворения вытесненных сексуальных желаний,
картины богатства и земного могущества заслоняют
действительные бедность и убожество, а голоса, шумы и
музыка стремятся оживить невыносимую немоту полного
одиночества. Если во втором случае проекции фантазий
легко удается интерпретировать как образы, порожденные
вытесненными желаниями, то с «позитивными»
видениями дело обстоит иначе: их появление нельзя
приписать вытесненным желаниям. Напротив, они
соответствуют вполне осознанному желанию, которое как
раз поэтому не может быть источником проекции: ведь
психическое содержимое обнаруживает себя в форме про-
екции только в том случае, когда его принадлежность «Я»
остается неизвестной сознанию. Поэтому от гипотезы о вы-
тесненном желании приходится отказаться.
Отшельник ищет духовного переживания, жертвуя ради
этой цели своим физическим существом. Легко понять, что
растоптанный мир его инстинктов реагирует порождением
целого ряда нежелательных проекций. Но его духовный
мир, со своей стороны, отвечает проекциями позитивной
природы, что с точки зрения нашего сциентистского раци-
онализма кажется неожиданным и вызывает удивление.
На деле в подобной ситуации духовная сфера не испыты-
вает никаких лишений и потерь; напротив, ей субъект
отдает всю свою преданность, все свое внимание, посвяща-
ет ей молитвы, медитации и другие духовные упражнения.
Таким образом, духовная сфера индивидуума — если при-
держиваться гипотезы компенсаторного желания — не
должна испытывать никакой потребности в компенсации.
Конечно, ее односторонний характер, приводящий к исто-
щению тела, провоцирует бурную компенсаторную реак-
цию мира инстинктов; тем не менее спонтанное появление
позитивных проекций, то есть нуминозных образов, соот-
ветствующих стремлениям субъекта, воспринимается как
благодать, как божественное откровение, что, кстати ска-
зать, подтверждается содержимым видений. Психологиче-
ски видения воздействуют вроде бы так же, как и неудов-
летворенные инстинкты — даже несмотря на очевидные
старания стремящегося к святости отшельника сделать все,
что в его силах, для поддержания и развития собственной
духовной жизни. Он прилагает все возможные усилия, да-
бы не допустить в себе принижения духовного существа, и
поэтому, в сущности, совершенно не должен нуждаться в
компенсации.
Оставаясь перед лицом подобной загадки на почве столь
успешно проверенной на практике теории компенсаций,
мы неизбежно приходим к следующему предположению:
духовная ситуация отшельника — это состояние скудости
и неудовлетворенности, настоятельно требующее соответ-
ствующей компенсации; внешние проявления, если даже
они противоречат сказанному, ничего по существу не ме-
няют. Можно было бы сказать так: если физический голод
утоляется — хотя бы в фигуральном смысле — видением
обильного пиршества, то голод души заглушается зрели-
щем нуминозных образов. Но все равно сама причина воз-
никновения этого голода души остается неразъясненной.
Отшельник готов пожертвовать своей жизнью ради обла-
дания «сверхвещественным хлебом» (panis
supersubstanti-
alis) — единственным средством, способным утолить его
голод. Но для этого в его распоряжении есть вера, учение,
благодать и другие средства Церкви. Чего же ему еще
