 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ободрить меня.
После того как он закончил учебный курс, мы на некоторое время потеряли связь, а
позднее снова встретились и снова позавтракали вместе в клубе промышленников. Мы
сидели в том же углу, за тем же столом, что и в прошлый раз. Я напомнил ему о нашем
разговоре и спросил, действительно ли я проявил чрезмерный оптимизм. Он вынул из
кармана записную книжку в красном переплете и показал мне список своих предстоящих
публичных выступлений и даты, на которые они были назначены.
- Способность выступать, удовольствие, которое я при этом испытываю, дополнительная
польза, которую я могу приносить обществу, - все это входит в число самых радостных
явлений в моей жизни.
Незадолго перед этим в Вашингтоне состоялась важная конференция по вопросам
разоружения. Когда стало известно, что английский премьер-министр намеревается принять в
ней участие, филадельфийские баптисты послали ему телеграмму с приглашением выступить
на массовом митинге, который было решено созвать в их городе. И мистер Джент сообщил
мне, что из всех баптистов города именно его попросили представить аудитории английского
премьера.
И это был тот самый человек, который менее трех лет назад сидел со мной за этим самым
столом и мрачно спрашивал, что я думаю по поводу того, сможет ли он когда-либо научиться
выступать публично!
Была ли та быстрота, с которой он приобрел способность выступать, необычным
явлением? Вовсе нет. Наблюдались сотни таких же примеров.
Приведу лишь один из них. Несколько лет назад один бруклинский врач - назовем его
доктором Кэртисом - провел зиму во Флориде неподалеку от тренировочной площадки
бейсбольной команды "Гиганты". Будучи заядлым бейсбольным болельщиком, он часто
ходил смотреть на ее тренировки.
Вскоре он очень подружился с командой, и его пригласили на банкет, устроенный в ее
честь.
После того как были поданы кофе и орехи, некоторых почетных гостей попросили "сказать
несколько слов". И совершенно неожиданно, как снег на голову, на него обрушились слова
распорядителя:
- Сегодня здесь присутствует врач, и я попрошу доктора Кэртиса рассказать нам об охране
здоровья бейсболистов.
Был ли он подготовлен для такого выступления? Конечно, был. У него была
прекраснейшая подготовка - он изучал гигиену и работал лечащим врачом почти треть века.
Он мог бы, сидя в кресле, проговорить на эту тему хоть всю ночь с человеком, сидящим
рядом. Но встать и то же самое сказать даже небольшой аудитории - это было совсем другое
дело. Это его парализовало, у него началось сердцебиение и перебои. Он никогда в жизни не
выступал публично, и все мысли немедленно испарились из его головы.
Что было делать? Присутствующие аплодировали, все на него смотрели. Он покачал
головой, но это только усилило аплодисменты и просьбы. Возгласы: "Доктор Кэртис!
Говорите! Говорите!" - становились все громче и настоятельнее.
Кэртис пришел в подлинное отчаяние. Он знал, что не сможет выговорить и десятка фраз.
Поэтому он встал и, не проронив ни слова, повернулся спиной к своим друзьям и вышел из
помещения с чувством страшного замешательства и унижения.
Не удивительно, что, вернувшись в Бруклин, он тотчас записался на мой курс ораторского
искусства. Он не хотел, чтобы его еще раз вогнали в краску, не хотел снова онеметь.
Он стал учащимся, от которого обычно преподаватель бывает в восторге: он относился к
делу чрезвычайно серьезно. Ему хотелось научиться выступать, и решение его было твердым.
Он тщательно готовился к выступлениям, практиковался изо всех сил и не пропускал ни
