 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Таков был метод Линкольна. Этим методом пользовались почти все ораторы, имевшие
успех.
4. После того, как вы обдумали вопрос самостоятельно, идите в библиотеку и прочтите
литературу на эту тему, - если позволяет время.
Расскажите библиотекарю, что вам нужно. Он сможет оказать вам большую помощь.
5. Соберите значительно больше материала, чем вы намерены использовать. Подражайте
Лютеру Бербанку. Он часто выращивал миллион растений, чтобы отобрать одно или два,
обладающие исключительными качествами. Подберите сто мыслей и отбросьте из них
девяносто.
6. Создайте резервные знания, то есть соберите значительно больше материалов, чем вы
можете использовать, получите наиболее полный объем информации. Готовясь к
выступлению, пользуйтесь методом, которым Артур Данн обучал своих агентов по сбыту
продавать пищевые продукты, а также методом, который применяла Ида Тарбелл, когда
подготавливала статью о трансатлантическом кабеле.
Глава третья
Как знаменитые ораторы готовились к выступлениям
Однажды я присутствовал на завтраке в нью-йоркском клубе "Ротари".
Главным оратором был видный государственный деятель. Высокий пост, который он
занимал, увеличивал его престиж, и мы заранее предвкушали удовольствие от его
предстоящей речи. Он обещал рассказать о деятельности своего ведомства, а это могло
заинтересовать чуть ли не каждого нью-йоркского бизнесмена.
Оратор прекрасно знал свой предмет, знал значительно больше, чем ему нужно было
рассказать, но он не подготовил речь, не отобрал, не скомпоновал, не систематизировал
нужный для этого материал. Тем не менее со смелостью, свойственной неопытным людям, он
бросился очертя голову в пучину красноречия. Он не знал, куда идет, но все-таки шел
напролом.
Короче говоря, в голове у него был винегрет, и так же выглядело то, чем он нас потчевал.
Она начал с мороженого, потом подал суп, затем рыбу и орехи, а под конец - нечто вроде
смеси супа, мороженого и копченой селедки. Никогда и нигде я еще не видел такого
растерянного оратора.
Сначала он пытался импровизировать, потом в отчаянии вынул из кармана пачку записей и
признался, что секретарша составила их для него. Очевидно, так и обстояло дело. Но в этих
записях было не больше порядка, чем на платформе с железным ломом. Он нервно перебирал
их, просматривал то одну, то другую страницу, пытаясь разобраться в них и выбраться из
дебрей; пробовал говорить так, словно ему это удалось, но все же ничего не получалось. Он
извинился, попросил воды, взял дрожащей рукой стакан, произнес еще несколько бессвязных
фраз, стал повторяться, снова начал копаться в записях... С каждой минутой он становился
все беспомощнее, все растеряннее. Его лоб покрылся испариной, и, когда он вытирал его
платком, рука его дрожала. Все мы сидели, наблюдая его провал, сочувствуя ему, страдая за
него. Мы также испытывали сильное замешательство. Однако оратор упрямо продолжал
говорить. Он пытался выпутаться, копался в записях, просил извинения, пил воду. Все, кроме
него, понимали, что это зрелище быстро приближается к полной катастрофе, и все
почувствовали облегчение, когда он наконец сел и прекратил бесплодные попытки. Я
никогда еще не видел слушателей, которые бы ощущали такую неловкость, и оратора,
который бы пережил такой стыд и унижение. Он произнес свою речь так, как, по словам
