 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Произвольность, т.е. контроль со стороны воли, утрачен, однако это не значит, что
полностью утрачен контроль со стороны сознания. Поскольку это поведение более не
организуется целью, оно теряет психологический статус целенаправленного действия, но
тем не менее сохраняет еще статус средства реализации исходного мотива ситуации,
иначе говоря, в сознании сохраняется смысловая связь между поведением и мотивом,
надежда на разрешение ситуации. Хорошей иллюстрацией этого типа поведения могут
служить рентные истерические реакции, которые образовались в результате
"добровольного усиления рефлексов" (79, с.72), но впоследствии стали
непроизвольными. При этом, как показывают, например, наблюдения военных врачей,
солдаты, страдавшие истерическими гиперкинезами, хорошо осознавали связь усиленного
дрожания с возможностью избежать возвращения на поле боя.
Для поведения третьего тира характерна как раз утрата связи, через которую от мотива
передается действию смысл. Человек лишается сознательного контроля над связью своего
поведения с исходным мотивом: хотя отдельные действия его остаются еще
целенаправленными, он действует уже не "ради чего-то", а "вследствие чего– то". Таково
упоминавшееся поведение человека, целенаправленно дерущегося у кассы со своим
конкурентом в то время, как поезд отходит от станции. "Мотивация здесь, – говорит Н.
Майер, – отделяется от причинения как объясняющее понятие" (221, с.371; ср.:142,
Поведение четвертого типа, пользуясь термином К. Гольдштейна, можно назвать
"катастрофическим". Это поведение не контролируется ни волей, ни сознанием субъекта,
оно и дезорганизовано, и не стоит в содержательно-смысловой связи с мотивом ситуации.
Последнее, важно заметить, не означает, что прерваны и другие возможные виды связей
между мотивом и поведением (в первую очередь "энергетические"), поскольку, будь это
так, не было бы никаких оснований рассматривать это поведение в отношении
фрустрированного мотива и квалифицировать как "мотивонесообразное". Предположение,
что психологическая ситуация продолжает определяться фрустрированным мотивом,
является необходимым условием рассмотрения поведения как следствия фрустрации.
Возвращаясь теперь к поставленному выше вопросу о различении ситуации
затрудненности и ситуации фрустрации, можно сказать, что первой из них соответствует
поведение первого типа нашей типологии, а второй – остальных трех типов. С этой точки
зрения видна неадекватность линейных представлений о фрустрационной толерантности,
с помощью которых обычно описывается переход ситуации затрудненности в ситуацию
фрустрации. На деле он осуществляется в двух измерениях – по линии утраты контроля со
стороны воли, т.е. дезорганизации поведения и/или по линии утраты контроля со стороны
сознания, т.е. утраты "мотивосообразности" поведения, что на уровне внутренних
состояний выражается соответственно в потере терпения и надежды. Мы ограничимся
пока этой формулой, ниже нам еще представится случай остановиться на отношениях
между этими двумя феноменами.
Определение категориального поля понятия фрустрации не составляет труда. Вполне
очевидно, что оно задается категорией деятельности. Это поле может быть изображено
как жизненный мир, главной характеристикой условий существования в котором является
трудность, а внутренней необходимостью этого существования – реализация мотива.
Деятельное преодоление трудностей на пути к "мотивосообразным" целям – "норма"
такой жизни, а специфическая для него критическая ситуация возникает, когда трудность
становится непреодолимой (83, с.119, 120), т.е. переходит в невозможность.
Конфликт
