 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
самостоятельности. В каком-то смысле это верно, особенно когда под
реальностью понимается вещная, материальная реальность, однако нам кажется,
акцент должен быть несколько смещен. Раз следование реальности настолько
важно, что без него жизнь в трудном мире была бы попросту невозможна, то
нужно предположить, что из ситуативных необходимостей подчиняться
реальности рано или поздно рождается надситуативная, глобальная установка
следовать ей. Конечно, генетически она развивается под влиянием принципа
удовольствия и из него, точнее из соответствующих ему жизненных процессов
черпает свою энергию, но в конце концов эта пуповина рвется, и в жизненном
мире появляется новый, не сводимый ни к чему закон – принцип реальности.
Второй, более важный, вопрос связан с выяснением внутренних психологических
механизмов реализации принципа реальности. Этот принцип имеет как бы две
стороны. Одна из них обращена вовне и состоит в стремлении обеспечить
адекватность внешних движений предметным условиям ситуации за "счет
точности психического отражения этих условий, вторая – внутрь. Ее назначение
состоит в том, чтобы сдерживать возможные эмоциональные взрывы, которые в
силу "простоты" внутреннего мира постоянно грозят при неудовлетворенности
потребности разрушить своим хаотическим всплеском всю сложно
организованную деятельность, направленную на отсроченное удовлетворение
потребности. Другими словами, внутренняя ипостась реалистической установки –
это механизм терпения.
Рассмотрим хронотопическую структуру этого механизма. Выше мы установили,
что хронотоп описываемого сейчас типа феноменологически может быть выражен
как "это всегда" во внутреннем аспекте и "здесь-и-там", "теперь-и-тогда" – во
внешнем.
Что это значит? "Это всегда" означает, что "сознание" субъекта всегда занято
одним и тем же: на одно ("это"), составляющее предмет его потребности,
устремлены все его чувства, ожидания, активность. Он весь в этом отношении к
миру, ничто другое для него не существует. И точно так же, как данное отношение
заполняет собой весь пространственный Горизонт его жизни, оно покрывает собой
и всю временную перспективу ее ("всегда").
Что касается внешнего аспекта хронотопа, то он существенно изменен по
сравнению с первым типом. Предмет потребности может быть как в
непосредственном соприкосновении с субъектом, точнее, с органом потребления,
так и на некотором отдалении. То же касается и временного аспекта. Но главное
для характеристики трудного жизненного мира, в отличие от легкого, не само по
себе такое объективное обстояние, а то, что оно "схватывается" субъектом с
помощью особых психических форм (феноменологически означенных "там" и
"тогда"). За их счет психологический мир субъекта расширен и дифференцирован
по сравнению с инфантильным. Если в последнем никаких субъективных "там" и
"тогда" быть не могло, а объективная отсроченность и удаленность блага
оборачивалась внутренней эмоциональной катастрофой, то теперь эти
феноменологические "там" и "тогда" могут аккумулировать в себе всю эту
эмоциональную энергию, делая возможным контроль над нею. Доводя дело до
предельной рационалистической упрощенности, можно сказать, что
неудовлетворенность единственной потребности, из которой состоит вся жизнь
субъекта, ощущалась бы им как конец этой жизни, как смерть, если бы он не знал,
