 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
искусственные, социальные по своей природе образования (там же, с.224), осваиваемые
и интериоризируемые субъектом в ходе общения с другими людьми.
Реализация культурно-исторического подхода в изучении переживания предполагает
анализ трех взаимосвязанных вопросов:, каковы специфические культурные средства
переживания? каковы особенности процесса их освоения? и, наконец, каков характер
участия других людей в этом освоении и в переживании индивида?
Ни эрудиция автора, ни рамки настоящей работы не позволяют дать исчерпывающие
ответы на эти вопросы. Подробное их изучение – предмет особых исследований. Мы же
сейчас, намечая перспективу этих исследований, видим свою задачу в том, чтобы сначала
на основании общих идей культурно-исторического подхода выдвинуть хотя бы самые
схематичные представления, которые могли бы служить в качестве первичных
ориентировочных гипотез изучения данной проблемы, а затем проиллюстрировать эти
представления данными специально проведенного нами анализа конкретного случая
переживания, в котором культурно-историческая опосредованность этого процесса
проявилась особенно рельефно.
Что представляют собой специфические культурные средства переживания? Логично
предположить, что в них должен быть так или иначе сконцентрирован исторически
накопленный опыт переживания типических жизненных ситуаций, что, относясь только к
одному типу этих ситуаций, каждое из них должно обладать достаточно содержательной
определенностью и в то же время, будучи потенциально приложимо к жизни любого
индивида, т.е. общезначимо, оно должно быть весьма формально. Далее, в соответствии с
общими представлениями культурно-исторического подхода в опосредствующих
психический процесс (и переживание в том числе) знаковых образованиях индивид
находит не просто "орудие" или средство, количественно увеличивающее его
возможности, но и формообразующую структуру, внедрение которой качественно
перестраивает весь процесс.
Всем этим признакам отвечают хорошо известные (но, впрочем, плохо знаемые, если
иметь в виду дистанцию между известным и знаемым, о которой говорил Гегель)
большинству гуманитарных наук особые содержательные схемы, представление о
которых существует, кажется, с тех пор, как существует философия. [63]
Подключаясь к тому или иному культурному "схематизму сознания" (если
воспользоваться термином известных советских философов (102)), индивидуальное
сознание начинает подчиняться его особым "формообразующим закономерностям" (6).
Эти схематизмы способны служить формой осмысления и переосмысления человеком
событий и обстоятельств его жизни, а значит, и культурно-заданной формой
индивидуального переживания.
Что касается вопроса об освоении схематизмов, то этот процесс резко отличается от
процесса интеллектуального усвоения. Хотя схематизм и является с определенной точки
зрения системой значений, но его нельзя выучить как систему научных знаний, ибо
схематизм всегда символически насыщен и, как всякому символу, ему свойственна
"смысловая глубина, смысловая перспектива, требующая нелегкого вхождения в себя"
(5, с.826), причем вхождения не умом только, а всею жизнью. "Войти" в схематизм
можно, только достигнув определенного состояния сознания, соответствующего строю
этого схематизма. [64]
