 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Тенденции к индивидуализации культуры или к персонификации ее, к сочетанию ее
различных форм, наметившиеся в первом тысячелетии до новой эры, становятся все более
заметными, хотя и не доминирующими (с некоторыми оговорками можно сказать, что они и
в наше время еще не получили достойного воплощения). В усложняющемся социуме
культура «живет и работает», поддерживая и развивая связи различных его подсистем,
оформляя новые пространства поведения и мотивации индивидов, закрепляясь в стандартах
и переиначивая их.
Расширение контактов между человеческими индивидами требовало изменений в «аппарате»
их сознания, выработки форм, учитывающих дистанции между разными культурными
образцами, между существующим и возможным, оперирующих определенными мерами или
мерой человеческих качеств. Понятия качеств, достоинств, идеала человеческой жизни
начинают постепенно входить в структуру психической организации личности.
Оперирование ими требует от индивида сознательного самоотчета, а это связывает
нравственное развитие личности с определенным уровнем развития логических навыков.
Во внешнем поведении люди все более руководствуются не жестким стереотипом, а
разнообразными стандартами, которые не только задают определенный язык общения для
различных — торговой, производительной, юридической или познавательной —
деятельностей, но и предполагают культурную самостоятельность индивидов, их
способность вступать в различные взаимодействия, понимать их правила, переходить от
одних форм общения к другим.
Расслоение первоначально жестких форм культуры на совокупность стандартов, норм,
ориентиров, ценностей, находящихся в подвижной взаимосвязи, повышает значение
деятельности индивида и его личного выбора. Действие не по стереотипу как бы
провоцируется разнообразием культурных ориентиров, их нелинейной зависимостью, а
порой и противоположностью.
В эпоху развития мировых религий, особенно христианства, все более явственным
становится противоречие между человеческими ценностями и социальными нормами.
Поведение по ценности оказывается зачастую противоречащим социальной норме. Тысячи
раз повторенным оказывается реальный и литературный («оперный») сюжет конфликта,
сталкивающий чувство и долг, любовь к чужаку и запретность ее с точки зрения социальной
нормы. Личностный выбор обретает трагический и романтический ореол: внутренняя жизнь
личности становится «полем» высочайшего культурного напряжения.
В диапазоне между высшими ценностями и обыденными социальными стереотипами
формируется особый духовный мир человеческого индивида, в котором он может
рассматривать свою жизненную перспективу не по меркам предписанных ему социальных
норм, а в том широком спектре смыслов, которые задаются собственно человеческими
ценностями. Ориентируясь на них, индивид приобретает духовный опыт преодоления
социальных барьеров, опыт переоценки социального порядка, в разряды коего он включен
своим практическим бытием. Возникает возможность широкого понимания реальности, не
связанного жесткими определениями «здесь и теперь». Намечается перспектива творческого
отношения к реальности, в том смысле, что человек начинает трактовать реальность как
совокупность различных возможностей для реализации своего жизненного поведения, что он
может видеть себя частью реальности, находящейся в становлении. Конечно, здесь мы опять
фиксируем лишь проявившуюся тенденцию, не нашедшую себе развернутого и массового
выражения. Однако важно заметить, что творческие аспекты культуры все значительнее
зависят от индивидного бытия людей и не сводятся теперь только к их участию в общем
эволюционном процессе создания культурных форм.
Намеченная тенденция стала обретать реальные черты и особым образом «вписалась» в
процесс формирования промышленного капитализма, в устройство соответствующей
общественной системы. Обособленность и автономность индивидов, их высвобождение из
