 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Наметившийся раскол внешней и «внутренней» культур нашел косвенное выражение в
терминологии (социокультурная атмосфера, социальные науки и гуманитарное познание), в
критике классической культуры и рациональности, в противопоставлении культуры и
«жизни». Попытки связать внешнюю и «внутреннюю» культуры по принципу
дополнительности не были решением проблемы по сути. Кризис культуры становился
неизбежным. Культура оказалась в ловушке созданной ею цивилизации.
3. Культура человеческого события
В начале XX столетия распространилась идея, согласно которой судьба культуры как
животворного процесса, как развития социальности в нестандартизированных,
немашинизированных формах будет решаться на уровне индивидной самореализации людей.
Не отдельных личностей, а многих людей, строящих свое благополучие на базе развития
собственных личностных качеств.
Однако XX век сделал все, чтобы прийти к утверждению этой гипотезы через доказательство
ее от обратного.
Наиболее развитые страны первыми прошли путь культурного кризиса, дав ему
экономическое подтверждение. Пределы экономического роста, рассчитанного на
машинизированное производство и на экстенсивное использование в нем человеческого
фактора, обнаружились к началу 30-х годов. Возник вопрос о включении проблемы личности
в новую экономическую стратегию.
Менее развитые страны пошли дальше по пути построения машинизированной экстенсивной
экономики, что привело, как в нашей стране, к миллионным жертвам, к атрофии личностных
начал у большинства людей, к тоталитарным режимам, ставшим политическим выражением
кризиса культуры.
Последствия тоталитаризма еще не были толком осознаны (тем более изжиты), но уже
явственно обозначилась угроза экологического кризиса, также явившегося одним из
воплощений кризиса культуры. Зазвучала тема антропологического кризиса. То ли
трагической констатацией, то ли последним предупреждением «нависает» фроммовская
вариация известного мотива: «Девятнадцатое столетие сказало: "Бог умер", двадцатое может
сказать: "Умер человек".
Культурная альтернатива этим тенденциям такова: оживление и тем самым сохранение
культуры за счет притока нестандартизированных личностных усилий людей, вместе с тем
усилий, «синтезирующих» культуру в личностных формах, а не разрушающих ее.
Движение контркультуры, достигшее пика в развитых странах Запада на рубеже 70-х годов,
показало некоторые перспективы, ведущие и к варварскому разрушению культуры (не
исключающему, впрочем, и потребительского отношения к ней), и к деавтоматизации
машинизированной культуры, и к ее оживлению и росту по меркам человеческих сил и
способностей.
Безусловно позитивным результатом контркультурного процесса явилось «стягивание с
пьедестала» норм и стандартов, занявших место общечеловеческих ценностей. Такое
«остранение» стандартов и норм, выведение их из режима автоматической работы, их
переоценка и конкретизация показали их зависимость от взаимосвязей совместного бытия и
развития людей, от их общения, от их взаимопонимания и определения условий последнего.
Под вопросом оказались не нормы и стандарты, а место, позиция, функция их в совместном
бытии людей. Либо стандарты и нормы задают функции индивидам, определяют личностные
роли, либо конкретные контексты человеческих взаимодействий формируют эти нормы и
стандарты, выявляют их функции, закрепляют за ними фиксированные позиции в
человеческих взаимоотношениях. Вопрос этот все более стал трактоваться в плане
