 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
стереотипами поведения. Обществу остается либо смириться с этим, либо заниматься
выработкой идеологии и связанных с нею картин, ориентиров, мыслительных систем.
В XX в. изменилось отношение к понятию утопии, к самим утопиям. Если раньше утопию
рассматривали как нечто нереальное, непрактическое, вымышленное, почти сказочное, то
теперь в утопиях стали видеть средство обозрения и оценки реальности. Утопия как бы
моделировала дополнительную позицию или точку зрения, с помощью которой удавалось
выявить тенденции развития современного общества, сфокусировать внимание на некоторых
незаметных пока формах, дать им ясное образное воплощение, оценить их с точки зрения
текущих событий. Утопия или антиутопия оказывались инструментами критического
анализа современного общества, позволявшего понять альтернативы его движения,
подчеркивающего значение для людей выбора исторического действия [1].
1 См.: Утопия и утопическое сознание. М., 1991.
Утопия — это пространство или место, которого нет в сегодняшней реальности, но которое
возможно завтра при условии, что общество выберет определенный курс. Утопия как бы
раздвигает наше обычное представление о реальности, вводя в него идеи курса, проекта,
прогноза, образа будущего.
Иными словами, утопия оказывается элементом метафизики социального процесса, с
помощью которого будущее вводится в ткань повседневного сознания людей, становится
ориентиром их мышления, средством определения решений и действий.
В более широком плане ту же работу осуществляет и идеология. Она вводит в повседневное
со-знание людей идею времени, стратегический прогноз, задает образную или понятийную
панораму целей, вместе с тем разворачивает поле смыслов, притязаний, надежд. Это поле
открыто для сознательной и рациональной проработки, оно может быть структурировано, в
нем могут быть определены возможные модификации существующих культурных
стандартов, точки схода различных общественных интересов, «узлы» возможных
социальных конфликтов.
Наличие этой идейной проекции социального процесса является условием нормального
напряжения, наполненности, ориентированности человеческого сознания. Культурная
функция идеологии не в том, что она — логос, а в том, что она — топос, образ, идея
человеческого сознания, выходящего за рамки узко понятого настоящего, натуралистически
представленной реальности.
Идеология — не наука. Это сейчас не подлежит обсуждению. Стало быть, она не может и
претендовать на научность. Но она может включать в себя элементы научности, может и
должна подвергаться научной критике и корректировке.
Наука не может нормально функционировать «внутри» идеологии, делая ее научной. Она,
т.е. наука, в условиях нормального культурного процесса остается на «внешней» по
отношению к идеологии, т.е. на своей собственной позиции. Она может включаться в
идеологию для проработки ее отдельных понятий или концепций, но она выполняет другую,
нежели идеология, функцию и в отношении культуры, и в отношении сознания общества.
Идеология стимулирует проективную работу сознания общества, сознания людей, Наука
занимается добычей нового знания, выработкой специальных познавательных средств.
Разумеется, понятия и образы в современной идеологии пронизаны схемами
рациональности, используют в качестве своего «материала» научные средства (теории,
методы и т.п.). Естественно, наука, которую делают реальные человеческие индивиды, так
или иначе оказывается под влиянием определенных идей, касающихся развертывания
социального процесса, перспектив определенных общностей, культур, личностей.
Общественные идеи могут влиять на культурный «климат» науки, но они не могут
подменить работу науки, соответствующих этой работе научных стандартов. Конечно,
