 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
рассматривающий членение систем на вещи как результат естественного процесса и не
замечавший, что множество объектов естествознания являют собой результат практической
и экспериментальной деятельности человека.
Сближение или прямое отождествление объекта и вещи связало обоснование познавательной
деятельности с чувственным отражением реальности. Истолкование объективности
оказалось сопряжено с чувственной воспринимаемостью вещей и результатов научного
познания.
Под влиянием этих стандартов утвердилось общефилософское понимание взаимодействия
субъекта и объекта, где под «маской» обобщенного субъекта представлен человек с его
«аппаратом» восприятия и мышления, а под «маской» обобщенного объекта — вещь, неявно
определенная масштабами деятельности человека и явственно вписанная в рамки его
восприятия.
Первоначально ограниченность этой схемы ощущалась лишь там, где возникали проблемы
изучения сложных природных образований, их эволюции, их саморазвития, где ставился
вопрос об историчности картины, отображающей взаимосвязь природных процессов. В ходе
осознания этой проблемы формируется вопрос о культурных предпосылках создания такой
картины, об учете социальных условий и деятельности человека при формировании
научного познания и его стандартов.
В конце XIX — начале XX столетия благодаря в основном физическим открытиям и теориям
(открытие элементарных частиц, теория относительности, квантовая механика) выявилась
непродуктивность отождествления объекта и вещи, реальности мира и вещей. Мир объектов
оказывается неизмеримо богаче мира телесного и вещественного. В сфере научного
исследования фиксируются пульсирующие, волнообразные, исчезающие и возникающие —
прямо не воспроизводимые и не наблюдаемые — объекты. Для их обнаружения,
«взвешивания», понимания требуются новые экспериментальные инструменты,
принципиально новое логическое и философское «обеспечение».
Итак, возникает проблема внешних, искусственных «органов» познавательной деятельности
человека. Ее постановка указывает и на возможность культурно-исторического истолкования
основных форм познавательной деятельности, на их зависимость от изменения характера
социальных связей, способов обособления и самоутверждения человеческих индивидов.
В начале XX в. наука продемонстрировала обществу образцы преодоления инертности
человеческого сознания, форм познавательной деятельности. Но самые перспективные
изменения стилистики мышления так и остались бы делом внутринаучным, если бы в сфере
вненаучной, практической не произошли сдвиги, потребовавшие преодолеть типичные для
конца XIX — начала XX в. шаблоны организационно-экономической деятельности.
Потребовалось значительное время, чтобы в обществе могла возникнуть среда для
«обитания» новых познавательных и организационных форм науки. Общество как бы
напоминало науке об ее принадлежности к культуре, ее традициям и проблемам. Но оно тем
самым и признавало, что характер практических изменений может быть подсказан
трансформацией научных стандартов и форм построения познавательной деятельности.
§ 3. Обновление знания н проблема личности
Если определить индустрию как механизм взаимодействия человека и природы, то можно
сказать, что в XX в. — и со стороны человека, и со стороны природы — механизм этот стал
испытывать сдавливающее напряжение, близкое к критическому. Тенденция к
интенсификации человеческой деятельности, с одной стороны, и необходимость осваивать
сложные природные системы — с другой, требовали серьезной переналадки «машины»
общественного производства.
Остановимся вначале на «человеческих» стимулах этой переналадки.
