 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Понимание особой предметности человеческого индивидного бытия имеет определенную
культурно-философскую традицию, впрочем, не нашедшую четкого выражения в
новоевропейской философии, находившейся под влиянием «классической» науки.
Так, еще в древнеиндийских философских учениях развивалась идея о предметном
самовыявлении человека, способного благодаря взаимодействиям с предметами обнаружить
свои собственные качества и состояния, сосредоточиться на них, связать их в некую
последовательность или совокупность и, таким образом, освободиться от господства
отдельных своих влечений, интересов, страстей.
В буддистской традиции формировалась идея о предметном бытии человека, развернутом во
времени, сохраняющем устойчивость в постоянном становлении и смене психофизических,
ментальных, деятельных состояний. Постоянство индивидной человеческой предметности
фиксировалось не в замкнутости телесного существования, а в способности индивида
владеть связью своих различных состояний и в этом смысле быть независимым от них.
Для философии XIX в. важное значение имеет Марксова концепция предметной
самореализации человека, в которой бытие индивида трактуется как деятельность, т.е. как
процесс реализации его человеческих качеств, обнаруживающихся в освоении и
модификации человеческих предметов и таким образом закрепляющих предметную (а не
только мыслительную, психическую, потребительскую) форму его самоутверждения в
социальном мире. К сожалению, этот аспект Марксовых исследований оказался
незамеченным либо понятым в духе технократического истолкования деятельности,
сводящего ее к овеществлению человеческих сил в предметах, в производстве, в средствах
жизни.
В философии XX в. отмеченная выше традиция стала возрождаться в онтологических
концепциях, направленных не на абстрактно-общие определения бытия, а на описания бытия
социального или человеческого, где коренится проблематика жизни людей, в том числе и
философская проблематика. Из попыток этого рода следует упомянуть концепцию
Хайдеггера, трактующего бытие людей через их «откровение» миру, через их присутствие в
предметности мира, через процессность их собственной жизнедеятельности. Главное, что
отличало и отличает эту традицию от других, скажем — от позитивистской, это —
понимание предметов и вещей человеческого обихода не в физическом (во всяком случае не
только в физическом) смысле, а как раскрытие в этих предметах воплощенных в них
человеческих сил и формирующих их способностей, социальных форм, направляющих
движение предметов от человека к человеку.
«Тяга» человека к предмету детерминирована скрытыми или выявленными (как в
произведениях мастера) в форме предмета человеческими качествами. Поэтому контакт
индивида с предметом оказывается, по сути, его общением с другим человеком, его
контактом с человеческими силами, аккумулированными или преобразованными в предмете.
Это — не дополнительная, вторичная характеристика человеческой деятельности, это —
грань, выявляющая ее специфику, ее неискоренимую многомерность. Обнаружение,
использование и модификация в предмете социальных качеств потому только и возможны,
что в силах и способностях человеческого индивида изначально присутствует его событие с
другими людьми, его общение с ними как форма реализации этих сил и способностей.
Для младенца бытие и деятельность других людей являются формой его утверждения в
социальном мире, формой освоения человеческих способов действия, формой наращивания
элементарных средств, обеспечивающих самостоятельность и будущую субъектность. Но и
для взрослеющего и взрослого человека со-бытие с другими людьми оказывается формой
развертывания его индивидного бытия, развития его индивидуальных сил. Только для него
это со-бытие не является столь же непосредственным, как для ребенка, и он использует
многослойную человеческую предметность как поприще для контактов не только с
