 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
смысл этого сдвига можно подчеркнуть, если вспомнить об особом характере конкуренции
между человеческими сообществами, проявившемся на этапе первобытности. Конкуренция
шла не на уровне индивидов и их телесной организации, а на уровне сообществ и
организаций их жизни. Последние не локализовались в пространстве и не обнаруживались в
явном виде в каких-то телесных формах. Но они оказывались теми особыми, выработанными
людьми, стало быть социальными органами, которые обеспечивали и адаптацию, и
изменения человеческих сообществ. Охота, судя по всему, исчерпала свои адаптивные и
развивающие возможности. Племена, сохранившие охотничий тип организации, попали в
эволюционный тупик. Новые возможности открылись перед теми сообществами, которые
обрели другие способы своего социального воспроизводства и развития.
Зная последующие этапы социальной эволюции — и, конечно, в плане только
ретроспективном, мы можем говорить о недостаточности охоты для нужд социального
воспроизводства. Охота способствовала развитию довольно сложных систем человеческой
деятельности, выработке культуры социальных взаимодействий между людьми,
соответствующих «инструментов» — предметных, психических. Но она не могла обеспечить
надежности, устойчивости своей собственной организации, ибо зависела и от климатических
изменений, и от перемещения животных. Развитие ее методов и средств парадоксальным
образом порождало сложности для неокрепших социальных структур, ибо вело к
истреблению тех животных, которые служили основной пищей, заставляло племена менять
места обитания, препятствовало развитию обмена и было постоянным источником
межплеменных конфликтов. Постоянная угроза голода ограничивала численность племени, а
необходимость часто менять среду обитания не способствовала сохранению и накоплению
социального опыта. Возможности кооперации человеческих сил оказывались, таким
образом, лимитированными самим способом организации племенной жизни.
Примерно 10 тысяч лет назад стали укрепляться и распространяться формы общественной
организации, связанные с использованием растительной пищи, с возделыванием полезных
растений и приручением животных. Эти формы обеспечили воспроизводимость социального
опыта, его трансляцию из поколения в поколение.
Земледелие потребовало от человека умения включаться в длительные ритмические
последовательности сезонных изменений, прибывающей и убывающей влаги, плодоносящей
и отдыхающей земли. Он вынужден был прогнозировать свою деятельность на месяцы и
годы вперед, соответственно этому строить свои отношения с близкими и соседями. «Будучи
в течение миллионов лет кочевником и странником, он теперь обосновался на постоянном
месте, что само по себе открыло перед ним множество возможностей. В определенном
смысле человек сам себя одомашнил» [1].
1 Кууси П. Этот человеческий мир. М., 1988. С.136.
Оседлый образ жизни и занятия земледелием обеспечивали устойчивый рост численности
человеческих сообществ. Повышающаяся урожайность снижала угрозу голода, обеспечивала
семьи припасами, стимулировала рождаемость. Увеличение состава племени теперь в
принципе означало умножение его продуктивной силы, богатства, укрепление его
внутренней интеграции, его позиций в отношениях с другими племенами.
Земледелие способствовало образованию тесных связей между соседствующими племенами.
Устройство устойчивого быта, забота о его сохранении требовали достаточно прочных
контактов между соседями, постоянства обменов, определения минимальных правил
сотрудничества и взаимопомощи.
Поскольку оседлый образ жизни и земледелие объединяли племена в долинах рек и оазисах,
поскольку земледелие так или иначе было связано с естественными и искусственными
системами орошения, постольку для разных племен и поселений была необходима некая
общая технология деятельности, общая организация работ во времени и пространстве. Эта
