Navigation bar
  Print document Start Previous page
 89 of 156 
Next page End  

Существуют концепции архитектуры, истолковывающие ее как предметно-развернутую
форму совместного бытия людей. В значительной мере этот тезис может быть перенесен на
трактовку предметной среды, создававшейся древними цивилизациями. Предметные
средства жизни и деятельности людей были включены в природные порядки и ритмы;
своеобразно преломившиеся в формах организации общества, в его социальных связях, они
запечатлевали в себе размерность обычаев и ритуалов. Орудия и средства деятельности в
составе системы социальных связей выражали не только и не столько индивидуальные
способности и умения людей, но устойчивые отношения социальных функций и связанных с
ними действий и работ. И там, где общество сталкивалось с большими объемами
деятельности, оно вынуждено было использовать системы кооперации человеческих сил и
вещественных орудий, применять принцип совместности, принцип простого суммирования
человеческих сил, включать в организацию работ самые примитивные приспособления.
По сути, речь может идти о больших «социальных машинах», составленных из людей,
встроенных в общую форму процесса не своими качествами и умениями, а физическими
усилиями и элементарными двигательными навыками, слагающимися в совокупную энергию
«человеческого механизма».
Такие механизмы, обладающие энергией в десятки тысяч лошадиных сил, использовались на
строительстве египетских пирамид, крепостей, дворцов, при создании и развитии
ирригационных сооружений.
Регулярные армии, созданные могущественными государствами древности, также в
значительной степени строились по принципу «социальных машин». Стоит представить
знаменитую македонскую фалангу: это не что иное, как бронемашина (древний танк),
составленная из людей, с двигателем из человеческой мускульной энергии. Вообще черты
машинообразности, которые мы сейчас замечаем, глядя на военный строй или
автоматоподобные движения человека, были присущи первоначально именно социальным
машинам и лишь затем оказались признаком машины механической.
Функционирование «социальных машин» было, конечно, связано с развитием крупных
государств, осваивавших широкие территории, использовавших большие трудовые и
военные армии, захватывавших рабов. Говоря языком современных социальных теорий, —
применение «социальных машин» стимулировалось экономическими причинами.
Однако возможен и другой взгляд, замечающий, что экономические выгоды, скажем от
строительства пирамид, представляются весьма сомнительными. С этой точки зрения более
реалистической кажется версия, рассматривающая великие стройки древности как форму
воспроизводства государства, форму подкрепления его власти и силы. Благодаря
постоянному напряжению в обществе, создаваемому ситуацией гигантских строек, власть
могла поддерживать жесткий порядок, обеспечивающий прежде всего исправное
функционирование всех ее элементов и связей. Общество в целом оказывалось «социальной
машиной», поддерживающей нормальный режим работы другой машины — машины власти.
Но для того, чтобы общество выполняло эту роль, государство вынуждено было держать его
под постоянным политическим и идеологическим прессом.
Машина власти, поскольку она пронизывала все «ячейки» общества, все социальные
позиции от фараона до раба, распределяла и воплощала свои функции в различные формы
деятельности и сознания. Миф и ремесло, религия и мораль, искусство и письменность так
или иначе служили «трансляторами» этих функций [1].
1 Великие стройки, появившиеся в СССР в середине XX в., также были призваны
поддерживать политический режим, сохранять структуру общества, работающего по
принципу «социальной машины». В современной западной социологии имеет хождение
гипотеза, согласно которой военно-промышленный комплекс и организации, реализующие
космические исследования, удовлетворяют не экономические, военные и научные
Hosted by uCoz