 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
структурам противопоставляется отдельная личность, тезис о примате социальности задается
как аксиома. Следствие — вынесение за скобки самой социальной связи людей, зависимости
их бытия. Прямо связана с описанной подмена понятия личности как предметного существа
и деятельной силы представлением о психологической личности, о личности как носителе
психики. Люди, утратив, таким образом, способность деятельного и предметного
воздействия на обстоятельства, оказываются как бы на иждивении у структур, а всякая
попытка ввести рассуждение о личности в рассмотрение структур может
классифицироваться как психологизация социально-философского анализа.
К этим подменам тесно примыкает положение о превосходстве внешнего описания бытия
людей над их собственным пониманием своих поступков. «Люди не ведают, что творят», а
стало быть, социально-философский анализ может отвлечься от мотивов поведения
индивидов (часто и от самих людей) и сосредоточиться на описании законов, связей,
структур. Речь тогда уже, по сути, идет не о единстве законов и деятельностей людей, а об
абстрактных структурах и их реализации в поведении индивидов, о редукции бытия людей к
законам и структурам. Совокупность описанных выше методологических «ходов» создала
инерцию трактовки «социального» как внешней по отношению к людям связи,
выстраивающей, воспроизводящей, направляющей действия и зависимости людей.
Идея социальности как концентрированного выражения внешних по отношению к
человеческим индивидам форм и мер (норм, стандартов, эталонов) общественной жизни
получила широкое распространение и разрабатывалась различными направлениями и
школами социальной и философской мысли. Если иметь в виду только XX столетие, то надо
сказать, что в Европе идея внешнесоциального структурирования бытия людей наиболее
последовательно была проведена структурализмом, опиравшимся на мощную традицию
социологии Дюркгейма; на Северо-Американском континенте такой подход был подробно и
последовательно разработан в теории структурно-функционального анализа общества
(прежде всего Т. Парсонсом), в ее концепциях социальной системы, социальных функций и
норм, социализации человеческого индивида; на отечественной почве монополией на
утверждение сходных взглядов овладел догматический марксизм: он трансформировал эту
установку в учение об объективных социальных законах, общественных отношениях, о
социальной обусловленности всех сторон индивидуального бытия людей (концепция
всестороннего развития личности).
Достаточно хорошо известно: Маркс разрабатывал и использовал «широкозахватную»
методологию анализа истории, экономики, политики. Такая методология предполагала и ряд
исследовательских процедур, редуцирующих, «сводящих» индивидов к каким-то связям или
зависимостям, помещавших людей в особые классы, виды деятельности, исторические
интервалы и т.д. Такие задачи соответствовали исторической реальности оформления
капиталистической общественной системы, становлению научного обществознания,
характеру вопросов, которые ставил перед собой Маркс. Но к этой методологии абстрактно-
социальных обобщений вовсе не сводится исследовательский инструментарий Маркса. Более
того, если бы эти приемы составляли методологическое ядро марксизма, то это учение
вообще утратило бы какую-либо методологическую оригинальность, и вряд ли стоило бы
вести сейчас разговор о его отношении к современной науке и практике.
Догматический марксизм попытался увековечить под видом Марксовой методологии не те
исследовательские открытия, которые были специфичными для Маркса, а те приемы,
которые в наибольшей степени соответствовали целям тоталитарной политики и идеологии.
То, что могло жить в реальном исследовании и конкретном деле, оказалось закрытым
идеологией лозунгов и наукой цитат. Призывы использовать методологию Маркса не могли
быть реализованы, ибо не учитывался и не мог быть учтен конкретный смысл этой
методологии.
