 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Милтон Г. Эриксон: «Стратегия психотерапии»
118
дело заявляя, что мое не намеренное, но скрытое их использование подразумевает полную
уверенность, что здесь есть какое-то значение, которое должно быть понятным и для него.
Наконец он с воодушевлением сказал: «Теперь я понимаю. Удивительно, как это ускользало от
меня. Я полностью сознаю, что вы ввели меня в состояние транса, и, бесспорно, эти слова
имеют к нему непосредственное отношение. Интересно, смогу ли я восстановить мои
ассоциации».
После двадцати минут молчаливого, очевидно, глубокого размышления, Хаксли заметил:
«Если эти слова действительно имеют какой-то смысл, я должен признать, что у меня глубокая
гипнотическая амнезия. Я попытался развить сейчас состояние „глубокой рефлексии“, но
оказалось, что все время думаю о моих опытах с местами. Мне трудно оторваться от этих
мыслей. У меня было ощущение, что я использую их, чтобы сохранить свою амнезию. Не
посвятить ли нам следующие полчаса обсуждению других вопросов, чтобы понять, не
возникнет ли у меня какое-то непроизвольное воспоминание в связи со словами „коридор“,
„край“ и „овраг“?».
Мы говорили на различные темы, пока Хаксли не сказал: «Эти слова дают мне совсем
необычное ощущение тепла, но я ужасно беспомощен. Я считаю, мне нужно целиком
положиться на вас, чтобы этого не было. Это необычно, весьма необычно».
Я намеренно не обратил внимания на это замечание, но в течение последующего
разговора заметил на лице Хаксли задумчивое удивление, хотя он и не делал никаких попыток
заставить меня прийти ему на помощь. Через некоторое время я спокойно, но выразительно
произнес: «Ну, теперь, вероятно, все это доступно». Хаксли, который удобно полулежал в
кресле, резко выпрямился, с удивлением и замешательством глядя на меня, а потом быстро
заговорил. Мне удалось записать лишь некоторые замечания из этого потока слов.
Слово «доступно» вызвало возвращение какого-то амнестического покрывала, оставив
открытыми удивительные субъективные ощущения, которые были как бы стерты словами
«оставить позади» и восстановлены словами «станут доступными».
Как объяснил Хаксли, теперь он понимает, что у него возникло состояние глубокого
транса, весьма далекое от его состояния «глубокой рефлексии». При «глубокой рефлексии»
существовало пусть ослабленное, незаметное и не имеющее важного значения осознание
внешней реальности, чувство пребывания в состоянии субъективного осознания, и можно было
легко и свободно погрузиться в воспоминания о прошлом. Вместе с этим у него оставалось
чувство, что эти, хотя и яркие, воспоминания, ощущения, знания прошлого – не более чем
правильно выстроенная выразительная линия психологических ощущений, на основе которых
формируется глубокое приятное субъективное эмоциональное состояние и из которых
вытекают значимые понятия, немедленно используемые сознанием.
Теперь он знал, что возникшее у него глубокое состояние транса носило совершенно иной
характер. Внешняя реальность могла проникать в это состояние, но приобретала новый вид
субъективной реальности. Например, когда я был включен в часть его .глубокого состояния
транса, я не был там определенным человеком с определенной идентичностью. Он считал меня
кем-то, кто был ему известен в какой-то смутной, не имеющей важного значения
неопределенной связи.
Помимо моего «реального существования» здесь имел место еще и тип реальности, с
которой почти каждый встречается в своих снах, мечтах и которую никто не ставит под
сомнение. Вопреки всему, такая реальность воспринимается полностью без каких-либо
сомнений и вопросов, без сравнений и противоречий, как объективно и субъективно подлинное
и находящееся в связи с другими реальностями.
Находясь в состоянии глубокого транса, Хаксли оказался в глубоком широком овраге с
очень крутым склоном, на самом краю которого сидел я, носитель малозначащего для него
имени и олицетворение раздражения.
Перед ним, на огромном пространстве, покрытом сухим песком, лежал на животе голый
ребенок. Принимая все это как должное, Хаксли смотрел на ребенка, удивляясь его поведению,
пытаясь понять беспорядочные движения его рук и ног. Он почувствовал, что испытывает
смутное любопытство и удивление, как будто он сам и есть этот ребенок и глядит на мягкий
песок, пытаясь понять, что это такое.
