 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Милтон Г. Эриксон: «Стратегия психотерапии»
130
он представляет. Редко появляется такая возможность изучить сильный невротический, в
некоторых случаях почти психотический, взрыв при таких хорошо регулируемых условиях.
Молодая женщина, глубоко преданная своим родителям, неожиданно столкнулась с
угрозой благополучию матери, исходящей от отца и от ее лучшей подруги, и с остро
болезненной картиной эмоционального отхода отца от семьи. Конечно, это представляло собой
серьезное основание для горя и гнева. Но еще более важно то, что она встречалась с этими
обескураживающими фактами не в сознательном восприятии, а только в своем подсознании, и
то, что ее реакция на это подсознательное не была реакцией простой печали и гнева, а оказалась
очень сложным сцеплением невротических и маниакально-депрессивных психотических
симптомов. Все это становится ясно даже без запутанных и спорных аналитических
расследований и интерпретаций.
Следовало выяснить, могут ли психические травмы, о которых мы осознанно знаем,
находиться в сердце основных психопатологических реакций. И как реакция нашей пациентки
освещает эту проблему?
Дома во время уик-энда, когда она впервые подсознательно почувствовала интимные
отношения между своей подругой и отцом, ее реакцией была беспокойная и немотивированная
раздражительность, которая ни на чем не фокусировалась, а постоянно смещалась с одного
обыкновенного предмета на другой. После этого она погрузилась в состояние навязчивой
депрессии, которая была, по ее мнению, бессодержательна и необоснованна и сопровождалась
потерей интереса ко всей ее предыдущей деятельности и ко всем ее предыдущим связям.
Депрессивное настроение пациентки нарастало, а ее раздражительность по-прежнему не была
направлена ни на что конкретное. Однако впервые оно начало фокусироваться в двух
симптоматических принудительных актах, символическое значение которых позже становится
безошибочным. Первым из них была тщательно ограниченная клептомания, то есть
специфическое вынужденное воровство сигарет и спичек из карманов отца (очевидно, с
подсознательной целью выразить свой гнев и наказать отца), но, как видно из автоматических
рисунков, это воровство имело более глубокую кастрирующую цель. Вторым действием было
также ограниченное, почти инкапсулированное стремление к постоянному повторению в
рисунках цилиндров, треугольников, спиралей и прямых линий, проходящих во всех
направлениях.
Интересно отметить, что ее болезнь началась с эпизодических эмоциональных взрывов, за
ними быстро следовал аффект, который становился фиксированным и навязчивым, что, в свою
очередь, дополнялось серией навязчивых действий. Теоретическое значение этой
последовательности событий представляет собой вопрос, в котором мы не можем прийти к
единой точке зрения, но который всегда должны помнить.
Нежелательная и таинственная для пациентки раздражительность заслуживает
дополнительного анализа. Это точная копия неистовой и явно немотивированной
раздражительности, свойственной детям, когда они погружаются в переполняющую их
подсознательную ревность к своим родителям, братьям и сестрам. У этой пациентки можно
наблюдать, как раздражение ускорялось, когда подсознательное сталкивалось с любовной
связью между ее отцом и подругой. Раздражительность отражает конфликт между различными
ее ролями. Это касается, например, ее идентификации со своей матерью в семейной группе, ее
фантазий относительно себя в роли любовницы своего отца, ее ревности к этой любовнице.
Ясно, что подсознательные импульсы заставили ее различными путями искать нужного
выражения и разрешения: во-первых, в ее мстительных жестах (воровство спичек и сигарет),
потом в автоматическом рисовании (так называемая «привычка», которая позже стала
носителем определенных и интерпретируемых знаний) и, наконец, в возрастающей и
навязчивой необходимости узнать все, – что и явилось поводом для поисков ответа в
психиатрической и аналитической литературе. Отсюда ее вера в символизм и разочарование в
нем, обращение за помощью, еще слегка завуалированное «любознательностью», ее интерес к
«автоматическому рисованию».
Несомненно, никакой лабораторный тест не позволит показать побуждающую и
направляющую силу подсознательного мышления лучше, чем данный случай. Можно привести
еще один пример нежелательного двойного значения в наивно выбранной фразе «бегать
